Черный человек исчезает. Есенин один перед зеркалом.
ЕСЕНИН. Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчик
В простой крестьянской семье,
Желтоволосый
С голубыми глазами...
МАТЬ (появляясь). Сережа!
ЕСЕНИН. Ма, ты здесь?
МАТЬ. Скучаю я по тебе, сынок. Ночей не сплю, все думаю, как ты? Хоть бы весточку какую о себе прислал матери. Ведь не чужая я тебе, чай?
ЕСЕНИН. После праздников, ма, напишу тебе и отцу письмо.
МАТЬ. А ты нынче ночью опять с барыней встречался?
ЕСЕНИН. Да.
МАТЬ. Чего ж вы с ней делаете?
ЕСЕНИН. Ма, какое тебе дело, где я бываю и что делаю!
МАТЬ. Мне, конечно, нет дела, а я вот что тебе скажу, брось ты эту барыню, не пара она тебе, она замужняя. Муж у нее очень важный человек.
ЕСЕНИН. Да она с ним не живет.
МАТЬ. Как это не живет?
ЕСЕНИН. Они давно разошлись.
МАТЬ. У нее дети, Сережа, нечего и ходить с ней.
ЕСЕНИН. Нет у нее детей. Погибли они в автомобильной катастрофе.
МАТЬ. Ну, все равно. Женился бы на Гале, как она убивается по тебе. А эта барыня, она ведь старше тебя? Ишь ты, нашла с кем играть.
ЕСЕНИН. Я люблю Изадору. Мы с ней уже обвенчались.
МАТЬ. Обвенчались? Да кто вас венчал? Черт три раза вокруг елки обвел, вот и все венчание. Смотри, Сережа, если ты женишься без нашего благословенья, не показывайся со своей женой в наш дом, я ее ни за что не приму. Задумаешь жениться, с отцом посоветуйся, он тебе зла не пожелает и зря перечить не будет.
ЕСЕНИН. Да что я - ребенок? Мне уж самому тридцать лет.
МАТЬ. А ты мать-то слушай. Мать тебе худого не скажет. Эта твоя барыня, она ведь не наша, не русская, не нашей веры она, не православной. Колдунья, присушила она тебя, приворожила к себе. И имя-то у нее не бабье. Мужиков так зовут, Сидора! Смотри, дошастаешь по ночам. Вон наши константиновские бабы стали бояться ходить рано утром доить коров.
ЕСЕНИН. Все это бабьи страхи. Чего бояться?
МАТЬ. Не скажи. Не приведи тебя Бог в полнолуние оказаться на перекрестке дорог, в это время все колдуны и ведьмы там собираются и пляшут. И если попадешься им на пути - защекочут насмерть. Поэтому, если ночью окажешься на перекрестке, читай молитву: - "Да воскреснет Бог, и расточатся врази его". Тогда ни один колдун тебя не тронет. Боятся они этой молитвы.
ЕСЕНИН. Как интересно. Завтра же ночью пойду к перекрестку, и если кого поймаю, то намну ему бока!
МАТЬ. Что ты, в уме! Ты еще не пуганый! Разве можно связываться с нечистой силой. Избавь, Боже! Мне как-то довелось видеть раз, так спаси Господи еще раз встретить.
ЕСЕНИН. Где же ты ее видела? (Смеется.) Расскажи, ма!
МАТЬ. А ты не смейся! Я видела вместе с бабами, тоже к коровам шли. Только спустились с горы, а она, ведьма, тут и есть, во всем белом, с распущенными волосами, скачет на нас. Мы оторопели, стоим - ни взад, ни вперед. Глядим - с Мочалиной горы тоже бабы идут. Мы им кричать, они к нам бегут. Мы осмелели, бросили ведры, да за ней. Она от нас, а мы шестами за ней. Догнали ее до реки, а она там и скрылась в утреннем тумане, оборотилась в вихревой столб пыли. Старые люди говорили: надо бросить в него нож, а когда пронесется вихрь - нож найдешь весь в крови. Вихрь - это игра нечистой силы!
ЕСЕНИН. Все это сказки, ма! Нет никакой нечистой силы!
МАТЬ (протягивает ему большой нож). И все-таки возьми.
ЕСЕНИН. Что это?
МАТЬ. Нож
ЕСЕНИН. Зачем он мне?
МАТЬ. На всякий случай. Если к тебе в дом идет колдун, воткни нож под крышку стола, и он ни за что не войдет. Господи, спаси тебя, батюшка Николай Угодник! (Исчезает.)
ЕСЕНИН. К черту! Все к черту! (Отбрасывает нож в сторону.) Ведь я же не мальчик!
ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК (появляясь в зеркале). И вот он стал взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою.
ЕСЕНИН. Нет, Дункан я любил, горячо любил. И сейчас еще искренне люблю ее. Вот этот шарф, ведь это ее подарок!
ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Ее страсть к шарфам плохо кончится.
ЕСЕНИН. А как она меня любила! И любит. Ведь стоит мне только поманить ее, и она прилетит ко мне сюда, где бы она ни была, и сделает для меня все, что бы я ни захотел.
ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК. Все, кроме одного. Она не сможет сделать так, чтобы здесь напечатали твою последнюю поэму.
ЕСЕНИН. Ты прав. Жаль, что она не нравится редакторам. Лирику им от меня подавай, а ты думаешь легко всю эту ерунду писать? Я ведь знаю цену этим романсам. Никто тебя знать не будет, если не писать лирики. На фунт помолу нужен пуд навозу - все, что нужно. А что у меня осталось в этой жизни? Слава? Да нет! И она от меня уходит. А без славы ничего не будет! Хоть ты пополам разорвись - тебя не услышат.
Читать дальше