Владимир Хлумов - Мастер дымных колец

Откуда-то из темноты послышались голоса и топот. Вскоре на берегу появились трое захмелевших солдат. Громко переругиваясь, они прошли, никого не замечая, к самой воде. Послышалось деловое хлюпанье - небольшой самодельный плот уплывал на остров...

13

Имярек вспоминает тот радостный день, когда ему принесли радиоприемник. Новенький блестящий ящичек с непонятным прибалтийским названием весело потрескивал в Бошкиных руках. Имярек любил информацию о людях, быть может, он любил ее больше, чем самих людей. Информация всегда проще самого субъекта, тем более субъектов. Хороших слов немного, и поэтому их легко складывать и анализировать. Слова можно разделить на группы, классы, партии. Словом работать проще. Эх, как он чертовски выстреливал в человека - ренегат, оппортунист, гаденький либерал, интеллигентик... И глядишь - тот уже обмяк, скукожился, в общем, политически хирел. А рядом единомышленники, они заглядывают тебе в рот, оттопыривая свои круглые уши, но они стреляют уже не словами, они стреляют свинцом, как будто перед ними не люди-человеки, а словесные понятия. Может быть, поэтому и прислушивались к его речам. Значит, необходимо тщательно взвешивать каждое слово, каждую мысль, а для этого нужна информация, свежая, конкретная, объективная.

- Вот, - сказал Бошка, протягивая пестрый шнур, - это шнур. Если подключить его к розетке, - Бошка подошел к стене и отодвинул картину, изображавшую Имярека, шагающего по дворцовой площади, - то можно, уважаемый, слушать столичное радио. Нет, нет, сейчас пока у них перерыв, упредил Бошка желание Имярека и, посмотрев на часы, прибавил: - Вот через полчасика начнут передавать, тогда и включишь. А ты, уважаемый, пока почитай инструкцию, - Бошка отдал Имяреку паспорт на радиоприемник и ушел.

"...радиоприемник на пяти транзисторах, предназначен для приема в трех (слово "трех" было зачеркнуто зелеными чернилами, которыми пользовался Бошка, а над ним теми же зелеными чернилами было написано "двух", потом "двух" тоже зачеркнуто и исправлено на "одном") диапазонах длин волн: длинном, среднем и коротком" (слова "среднем" и "коротком" тоже были вычеркнуты).

Транзистор. "Не помню, что значит". Имярек попытался вспомнить, но не смог. "Проклятая болезнь, ведь наверняка я знал это. Ведь помню, что значит радиоприемник. Радиоприемник - устройство для приема эфирных волн. Кажется, так. Изобретен в конце прошлого века". Имярек вытер запыленное под действием статического электричества пластмассовое окошечко и с замиранием сердца прочел: Берлин, Париж, Токио, Лондон, Нью-Йорк. Неужели это все было в самом деле, сказочные, фантастические названия - Дворец Инвалидов, Люксембургский сад, Тюильри. Вместо того, чтобы гулять и наслаждаться, пропитываться свежим воздухом столицы мира, он задыхался в пыльных подвалах библиотеки, отыскивая пути насаждения счастливой жизни. А нет, взобраться на Монмартр, посидеть на ступенях Сакре-Кер, да подумать, глядя на раскинувшийся внизу город, отчего, не имея сильнейшей в мире армии, не имея лучшей в мире тайной полиции, безо всяких указов и кровопролитий вдруг, сам собой, этот город покорил сердца людей и стал-таки столицей мира.

Щелкнул выключатель и послышалось шипение эфира. Вот так же скворчало и плюхалось в его голове в те страшные первые дни его болезни. Может быть, тогда его голова превратилась в слишком чувствительный приемник для прослушивания неизвестного науке человеческого эфира? Имярек с сочувствием посмотрел на электронный ящик и принялся вертеть ручку настройки. После нескольких безуспешных попыток найти человеческий голос ему наконец повезло. Шипение и хрипы исчезли, появился женский голос. Казалось, диктор находится где-то рядом, так чисто и разборчиво вещало электрическое устройство.

"-Я внимательнейшим образом следил за каждым движением подсудимых, стараясь не пропустить ни малейшего движения лица, способного выдать игру или притворство, - диктор остановилась на минуту, как будто переводила дыхание. - Но ничего существенного, да что там существенного, даже малейшего намека я не нашел на протяжении всего процесса. Преступники - а теперь, после оглашения приговора мы вправе так называть их - были сломлены и, похоже, сами понимали, сколь чудовищно то, что они совершили. Все, почти с одинаковой готовностью, подтверждали свои признания, сделанные в ходе следствия. Хотя некоторые из совершенных ими преступлений выглядят фантастическими, как в смысле масштабов, так и по степени извращения их же прежних принципов, у меня нет сомнений в их вине. Сомнений нет, но есть удивление. Каким образом образованные, культурные люди (некоторые из них вполне могли бы соперничать с нашими университетскими профессорами) могли задумать и совершить столько мерзостей? Конечно, я не говорю о формах и методах. Организация тайной сети злоумышленников, тщательная законспирированная подготовка, внезапность, исполнительность - все это суть их профессиональные навыки. Но холодная беспощадность? Жестокость? А главное, беспрецедентная неразборчивость в средствах, доходящая до абсурда! Ведь они признавались во всем - от подготовки и совершения убийств видных политических деятелей до порчи воды и продуктов в отдаленных сельских районах. Это кажется настолько чудовищным, что перестаешь удивляться жестоким и даже по нашим меркам грубым словам главного обвинителя: "мерзавцы, подонки, прихвостни, ублюдки".