Владимир Хлумов - Старая дева Мария

- Отчего те люди снаружи, любимый, а мы внутри?

- Ты сама сказала - мы внутри. - отвечает верхнее тело разрезанного Змея.

- Но Марсаков-красавец тоже с ними.

- С ними, - вторит эхо Змея.

- Я люблю тебя, Змей.

- Лишний свет как лишнее очевидное слово. Храм мой - крепость всех излюбленных, прощайся пока.

Мария вздыхает, чуть вскрикивая, глаза ее закатываются в экстазе и она засыпает во сне снов.

- Но если явится Он ?

- То скажи, что место его занято, ибо его храмы снаружи белы, а внутри черны, а наши белы всегда, и мы сами поняли истину и предались земному.Слышится помимо нее.

* * *

Настало утро и Маша наконец проснулась. Теперь, когда прошла ее простуда, мир должен был стать прежним добрым, порядочным миром, подчиненным обычным законам, правда, миром, в котором не будет его. Да, Верзяева нет, а вместо него что-то совсем другое - не то. Эти письма. Ей нужно с кем-нибудь поделиться, эти письма не принадлежат Змею, но какому-то другому человеку. Они написаны человеком. Маша несколько раз повторила вслух эту фразу, прислушиваясь к звучанию собственного голоса. Ей нравился собственный голос. Интересно, а есть ли люди с отвращением к своему голосу? Итак, эти письма писал человек по имени... Она опять задумалась . С кем посоветоваться? Подруги? Всех подруг своих выдала замуж, конечно, встречалась, бывала в гостях, но уже по-семейному, с пеленками, одежками, с мужьями, и говорили о многом, но все не о том, так что осталась она совсем одна.

Потом опять все как-то внезапно разрешилось явлением того самого брюнета Виктора. Он позвонил и поинтересовался здоровьем, а после повторил свой прежений вопрос и объяснил, что не может найти ключей от квартиры, которые он вручил Верзяеву для амурного, как он думал раньше, свидания с ней, но после того, как он увидел Марию, он вдруг понял, что она вовсе не та женщина и что вообще она такая женщина, что даже у него нет правильных слов и, несмотря ни на что, он хотел бы с ней встретиться , а ключи - это только предлог, ведь он может заказать хоть тысячу ключей, если захочет. И Маша неожиданно для себя согласилась встретиться, но непременно у него дома. Да, у него. Ведь это был их со Змем-Искусителем общий дом, были и другие разные, но этот был чаще всего, и ей здесь нравилось, и у них здесь был кое-какой опыт совместного хозяйствования, как-то: заваривание чая и разрезание сладкого сдобного тела.

Когда она позвонила ему в дверь, он тут же открыл ее, как будто все время стоял в прихожей, ожидая гостью. Виктор, бледный, голубоглазый, красивый, чуть дрожащим голосом пригласил войти, помог снять осенний плащ, ведь была еще осень. Когда Маша, следуя приглашению, двинулась вперед в полуоткрытую дверь, по-видимому, спальню, Виктор легонько взял ее за локоток и направил в гостиную и там, прямо с места в карьер, стал много и сумбурно говорить. Сначала про квартиру:

- Понимаете, эту квартиру я снимаю и мне не хотелось бы менять замки и объясняться с хозяином, вот почему я так зациклился на этих ключах. А так-то мне ключи, конечно, ни к чему, просто ключи-то я взял у хозяев пока, но они особые, таких ни один металлоремонт не делает, а перед хозяевами неудобно. Да и, честно говоря, хотелось посмотреть на вас, ну, не в смысле... ради интереса, ведь он сказал, что у вас так себе встреча, знаете ли, как это случается, ну, дай, думаю, и я... ведь я... Виктор покраснел, - но когда я вас увидел, господи, да я тут же понял, что вы, вы не такая, и он, наверно, не знал, какая вы, да и откуда... он вдруг замялся, заметив почти возмущение Маши, - да неужели и вы его любили?

Не дождавшись ответа, он как-то обреченно провел в воздухе рукой и продолжил.

- Ну что вы все в нем нашли? Хорошо, хоть вас не было на похоронах, о господи, нет, конечно, что же, он талант, и ученики гроб вынесли - даром не апостолы, чуть не плакали, и телеграммы от иностранных академий, и цветы, и венки, всякая мишура, будто праздник, будто, знаете ли, им даже приятно, что они все скопились в одном скорбном месте и чтут его. Но главное, вы бы видели этих женщин в трауре, ха! - у Виктора снова что-то злое мелькнуло в красивых глазах, да нет, может быть, и не злое, а неразумное, животное, предположила гостья.

- Вы ему завидовали? - откровенно удивилась Мария Ардальоновна.

- Ну вот, вы ничего не поняли, неужели бы я смог в этом случае вам о нем сразу после похорон такое говорить? Да когда завидуют - молчат и терзаются, - как-то серьезно, после задумчивой паузы ответил Виктор. - С ним было всегда интересно, но я не понимаю почему, за что все это ему, даже смерть, и та какая-то красивая, трагическая, все шептались - как жаль, такой молодой. Да какой он молодой - зубы вставные, ведь он ничего до конца не умел довести, ведь ему ничего не стоило, никакого, понимаете, никакого труда, вот что несправедливо, неправильно. Вы знаете, я теперь вот что думаю, я думаю, что всякий талант - это есть проявление бесовской силы. Да, да, талант это есть бесовское искушение, мол, на, возьми и прыгни со храма, без парашюта, без зонтика, и тот, кто принял свой талант, тот и служит дьяволу.