Рустам Ибрагимбеков - Дом на песке

Гулам (очень доброжелательно). День добрый, соседи! Как живете? Как здоровье? Соскучился по вас. (Замечает Агамейти.) А этот бездельник опять здесь торчит, вместо того чтобы народное добро караулить? Удивляюсь я вам, честное слово: такие просвещенные, умные люди, а с кем дружите? Я, например, сразу его гоню, как появляется.

Агамейти (негромко). Потому что недостаточно просвещенный.

Гулам. Что?

Агамейти. Культуры, говорю, у тебя маловато.

Гулам. Ну конечно. Я же эмигрантом не был.

Агамейти. Ничего, будешь еще.

Гулам. Ну, ты, ты... Говори, да не заговаривайся. За такие слова я тебе голову оторвать могу, причем здесь же, не отходя от кассы. (Идет к Агамейти.)

Тот на всякий случай проворно отбегает в сторону.

Мать. Гулам, не дури. Он пошутил.

Гулам (останавливается). Ничего себе шуточки. Пусть бога благодарит, что в вашем присутствии это произошло, а то бы ж ему такой Париж устроил, что он имя свое забыл бы.

Агамейти (направляется к калитке). Ты уже устроил, Фоли Бержер ехать не надо, - все селение любуется.

Гулам (не понял). Что-что? Что он сказал?

Отец. Да не обращай внимания.

Гулам (встревоженно). Нет, он что-то плохое сказал. Опять оскорбил меня?

Отец. Это варьете такое в Париже, ну, как эстрадный театр. С полуголыми женщинами...

Гулам. А я тут при чем?

Отец. Да ты ни при чем, ты же знаешь, он любит про Париж, вспоминать.

Гулам. Еще бы. Он же до мозга костей отравлен буржуазной идеологией. Что с нами произошло, я понять не могу. Враг ходит между нами, дышит с нами одним воздухом, кормится на наши деньги, а мы все терпим...

Мать. Да брось ты...

Гулам. Честное слово. Особенно обидно, что вы с ним общаетесь. Такие люди! Всю жизнь отдали Советскому государству, можно сказать, в революции участвовали, а вынуждены знаться со шпаной какой-то... (Отцу). Как вы можете, дядя Гамид?! Когда Адочка писала диссертацию, то, говорит, ваше имя? в таких материалах встречала, что сейчас просто обидно за вас. Честное слово, обидно... Вы меня извините, что я вам такие вещи говорю, я вам в сыновья гожусь, но дома наши рядом стоят, и я почитаю вас как очень близких и старших товарищей. А Адочка просто в восторге от вас. Я ей говорю: "Адочка, я счастлив буду,, если смогу хоть чем-нибудь быть полезным нашим соседям. Это мой долг. Они все сделали, чтобы наша жизнь была счастливой, и наш долг - как можно больше помогать им. Дети их не имеют такой возможности, но мы-то соседи, рядом живем. Пусть только" намекнут..."

Мать. Спасибо, Гулам, нам ничего не нужно.

Гулам. Конечно. Я то же самое сказал Адочке: "Они такие заслуженные люди, зачем им моя помощь?" Конечно, вы ни в чем не нуждаетесь, я даже не сомневаюсь в этом. Я другое имел в виду, не материальную помощь. Что вы! Об этом я даже подумать не мог. Хотя, к слову сказать, готов в любое время любую-сумму на любой срок. Зачем же нужны соседи, если не для того,, чтобы помогать друг другу? Но я другое имел в виду, совсем: другое. Например, попросить пару друзей перебросить эти камни, которые вы, Халида-ханум, сами сейчас таскаете. У меня просто сердце кровью обливается, когда я это вижу.

Мать. Напрасно. Я делаю это по совету врача. Мне полезна физическая нагрузка.

Гулам. Да, да, конечно... Я просто к примеру сказал о камнях, это совсем не обязательно. Можно что-нибудь другое. Просто я хочу, чтобы вы знали, что стоит мне свистнуть и пара человек к вашим услугам. Выполнят любую работу.

Мать. Спасибо, Гулам...

К калитке подходит жена Гулама Ада. Она в пестром купальнике с открытой спиной и глубоким вырезом на груди.

Гулам. Это мой долг. А вот и Адочка... (Жене.) Иди скорей сюда, очень интересный разговор.

Ада. Не могу же я в таком виде. Извините, но такая жара. (Матери.) Не надоел он вам своей болтовней? Я всегда волнуюсь, когда он идет к вам: вдруг ляпнет что-нибудь не то, а я так дорожу нашими отношениями.

Гулам. Ну что ты, Адочка, я ничего лишнего не сказал. (Просительно смотрит на Мать, как бы ждет подтверждения своим словам.)

Мать. Входите, Ада.

Ада (минует калитку). Неудобно, я в таком виде, но жуткая жара... Еще раз здравствуйте.

Отец. Мое почтение.

Гулам. Я говорю, Адочка: правда, мы с удовольствием поделились бы с нашими дорогими соседями водой? У нас насос целыми днями качает, а в их колодце воды нет...

Ада. Правда, тетя Халида, как-то неудобно даже: у нас же артезианская скважина, на полсела воды хватит.

Мать. Спасибо, Ада, но я надеюсь, что мы приведем в порядок свой колодец.

Гулам. Это безнадежное дело, поверьте мне, Халида-ханум. Тут нужно скважину бурить. У нас та же история была...