Мирза Ибрагимов - Наступит день

Курд Ахмеду хорошо была известна участь подлинных поборников свободы и патриотов, упрятанных в темницы или сосланных на каторгу. Он был прекрасно осведомлен и о тех, кто в момент подъема освободительного движения примазался к нему, чтобы подняться к власти, а потом изменить народу.

Опыт жизни и общественной борьбы до предела обострил в нем искусство распознавать людей. Разъезжая по городам и селам Ирана, Курд Ахмед повсюду находил преданных народному делу честных людей и устанавливал с ними связь.

После событий на гумне старика Мусы Курд Ахмед не сомневался, что отряд его друзей пополнился еще одним человеком и что в лице Фридуна он нашел не только взращенного условиями жизни бунтаря, но и способного на подвиг бойца. Такого человека нельзя было упускать.

Бродя от гумна к гумну, заговаривая то с одним, то с другим крестьянином, Курд Ахмед неотступно думал о Фридуне и искал способы его освобождения, - после перевода Фридуна в городскую тюрьму это бы значительно осложнилось.

Придя к какому-то решению, он направился к гумну Гасанали. За долгие годы службы у Хикмата Исфагани Курд Ахмед немало поездил по его деревням, хорошо знал многих крестьян, а с некоторыми установил добрые отношения. В числе последних был и Гасанали, человек неразговорчивый, но наблюдательный и умудренный жизненным опытом. У него была добрая, но ворчливая жена. Кюльсум была раздражительна, но быстро отходила. Узнав о несчастье, постигшем Гасанали, Курд Ахмед был огорчен до глубины души и решил обязательно посетить его. К тому же он надеялся, установив через него связь с родными Фридуна, найти пути к спасению юноши. Для этого он счел более полезным повидаться прежде всего с Кюльсум; ему казалось, что Гасанали не будет в состоянии заниматься чужим горем после этой изуверской операции.

Солнце уже садилось, надвигались сумерки. Жена Гасанали веяла хлеб. Под скирдой сидела прямо на земле полураздетая девочка и плакала; видя, что никто не обращает внимания на ее слезы, она умолкала на минуту, потом вновь начинала плакать еще громче.

Курд Ахмед подошел к ней и взял на руки.

- Не плачь, детка, не плачь!

Девочка притихла. Курд Ахмед вынул из кармана две бумажки по десять туманов и протянул Кюльсум.

- Возьми, сестрица!;- ласково сказал он. - Купишь ребятам ситчику на платья!

Женщина искоса глянула на него и, не прекращая работы, ответила глухо:

- Спасибо, господии, не надо! Нам бы и своего добра хватило, если бы не отбирали силком.

- Это от меня не зависит, сестрица! - просто ответил Курд Ахмед. - Будь я хозяин, ничего не брал бы с вас. Что поделаешь! Но я все-таки постараюсь, чтобы ваше зерно не тронули... А как муж? - спросил он, сунув деньги в кулачок ребенку.

Кюльсум взглянула на Курд Ахмеда потеплевшим взглядом и ответила со вздохом:

- И не умирает и не встает. Лежит без ноги и мучается. Ни лекаря, ни лекарства!

Курд Ахмед понял, что он коснулся кровоточащей раны, и прекратил дальнейшие расспросы. Ребенок, спущенный на землю, снова захныкал.

- Оставь вилы! - сказал Курд Ахмед. - Займись лучше ребенком. - И продолжал: - А это чье гумно по соседству?

- Старика Мусы. Им похуже нашего. Ни с того ни с сего их парень попал в руки жандармам.

- Это Фридун, что ли?

- Он самый.

- А что, он хороший парень?

- Будь плохой, пошел бы в приказчики к помещику или в жандармы. Потому и попал под арест, что хороший.

Курд Ахмед пристально посмотрел на женщину.

- А ты хотела бы, чтоб его освободили?

- Только гяур этого не захочет!

- Тогда прошу тебя, сходи к старику Мусе и узнай, как он думает вызволить Фридуна? Если нужна помощь, сообщи мне.

Кюльсум, взяв ребенка на руки, пошла к гумну Мусы; вернувшись, сказала:

- Старик Муса говорит, что ничего он не думает, что это - дело властей, как они решат, так и будет. - И после недолгого раздумья добавила от себя: Кажется, боится... Не верит тебе...

Курд Ахмед, ничего не ответив, прошелся по гумну. Кюльсум села под скирдой и принялась укачивать ребенка.

- А к нам не зайдешь?

- Зайду, непременно зайду, еще сегодня! - быстро ответил Курд Ахмед.

Фридуна бросили в глухой, без окон, хлев на нежилом дворе и заперли дверь,

Фридуну казалось, что какое-то новое чувство все более и более овладевает им и это чувство связано с каким-то чрезвычайно важным шагом, который он сделал. Он не испытывал ни малейшего страха перед ожидавшим его наказанием.

Он думал о происшествии на гумне, и вновь оживали перед его глазами Хикмат Исфагани, мистер Гарольд, приказчик Мамед, Софи Иранперест, жандарм Али, Курд Ахмед.