Валерий Исхаков - Легкий привкус измены

Пусть говорит. Пусть обвиняет их с Викторией сколько угодно, все равно повредить им она не может. Ему даже жаль немного, что не может. Пусть бы повредила слегка. Слишком устойчивое равновесие его утомило. Хочется, чтобы маятник качнулся в ту или иную сторону. Он готов допустить, что крохотное проявление ревности со стороны Натальи может заставить Викторию чуть-чуть приблизиться к нему. Давай, Катя, давай, подбадривает он ее мысленно, обгладывая куриную ножку. Жир стекает по подбородку. Плотный слой пены в стакане с пивом. Давай, Катя. В глазах мечтательное выражение. Вкус соленого огурца, приятно контрастирует со вкусом запеченной картошки. Давай...

Бесполезно. Виктория твердо держит оборону, проходящую по линии щеки, подставляемой для прощального поцелуя. Наталья не только не ревнует к Виктории, уверенная, что их близость никогда не двинется дальше щеки, но как бы слегка поощряет, подталкивает его, то и дело заводит якобы случайные разговоры о Виктории, спрашивает о ней - непременно с легкой многозначительной улыбкой, которая вовсе не неприятна Алексею Михайловичу, но, напротив, заставляет его горделиво пыжиться и, по выражению Натальи, "чистить пёрья".

17

Кстати, о правде. О той ужасной и невыносимой правде, с которой не так-то просто каждому оказаться лицом к лицу, не только несчастной Кате. Тут Алексей Михайлович не прав. Напрасно он так уверен, что перед лицом правды поведет себя достойнее, чем Катя. Просто Алексей Михайлович не пробовал смотреть правде в лицо. Ему не приходилось, подобно Кате, которой он отказывает в мужестве, каждый день напоминать себе: "Он обманывает тебя! Он тебя предает! Он не любит тебя! Он ушел навсегда и никогда не вернется..." - и жить с этим дальше, зная, что это правда, и отказываясь признавать это правдой, потому что если это правда, тогда лучше вовсе не жить.

Может быть, когда Алексей Михайлович столкнется с тем, с чем пришлось столкнуться Кате, в его голове тоже заведутся водонепроницаемые отсеки, разделенные намертво заваренными переборками. И вряд ли Алексей Михайлович поблагодарит человека, который подступит к нему с хирургическим инструментом, одержимый благородной целью открыть ему всю правду.

Вот он сидит в теплой компании: он, его жена Наталья, Виктория, Алексей Иванович, ее муж, Катя и брат Виктории - Виктор. (Странное, надо полагать, чувство юмора было у их родителей.) И все они между делом, выпивая и закусывая, обсуждают: права ли Катя, утверждая, что никакой правды нет, или не права. Спорят, приводят аргументы, машут руками... А между тем трое из них Алексей Михайлович, Виктория, Виктор - владеют каждый какой-то частью правды, касающейся их троих, и если бы они рассказали друг другу каждый свою часть, то тогда владели бы втроем частной, но все же целостной правдой, опровергнув тем самым мнение Кати. Беда в том, что ни один из них не знает, что двое других тоже причастны к этой правде, а значит, не знает, что именно он должен рассказать, чтобы услышать ответный рассказ. Вдобавок, каждый из них считает свою часть правды всей правдой - и именно потому всей правды, настоящей правды для каждого из них не существует.

Другой правдой, поделенной на троих, обладают Алексей Иванович, Наталья и Виктор.

Третьей, тоже поделенной, - Виктория, Алексей Иванович и Катя.

И каждый из них, обладая кусками разных правд и не обладая ни одной правдой целиком, в сущности, обладает ничем. Так что Катя не так уж и не права, когда, глядя в пустоту серо-зелеными стеклянными глазами, говорит, что правды нет.

18

Именно в этот момент ее и сфотографировал Виктор. И она осталась на фото навсегда: с застывшим взглядом серо-зеленых глаз, в которых вместо зрачков красные точки от вспышки, с вытянутыми параллельно руками - обе повернуты вправо на один и тот же угол, как "дворники" автомобиля, ладони обращены наружу, это ее излюбленный жест, - с чуть приоткрытым, выговаривающим короткое слово "нет" ртом. По одну сторону от нее с вилкой в левой руке Наталья, женщина-левша, по другую - смеющаяся Виктория. Дальше виден Алексей Михайлович: Виктория смеющимся лицом заслонила от него Катю, и он наклонился вперед и повернулся в ее сторону, собираясь ей возразить. Дальше и чуть ниже, в тени виден полумесяц лица Алексея Ивановича. Сам фотограф в кадр не вошел, хотя если приглядеться, можно в стекле серванта за спиной Алексея Михайловича увидеть неотчетливое отражение фотографирующего Виктора. По левому краю отпечатка видны красные цифры, означающие дату, когда был сделан снимок: 06.96.