Гусейн Аббасзаде: Белка

Бахыш-киши тяжело присел на скамейку перед одним из корпусов. Ну и жара! Если сейчас, утром, дышать нечем, что же днем будет? Ветерок и тот утих, воздух застыл неподвижно и, кажется, звенит от зноя. Бахыш-киши снял соломенную шляпу и принялся обмахиваться ею. Перевел дыхание, огляделся.

Скамейки перед корпусами были пусты, только на одной, ближе к каменному барьеру, в тени плакучей ивы сидела молодая женщина. В одной руке у нее была книга, другой она осторожно покачивала детскую коляску. Перед отъездом Бахыша-киши все эти скамейки в тени были заняты, а теперь - конец августа, конец сезона. Кончились сроки путевок, и отдыхающие вернулись в город. Бахыш-киши вспомнил, что сегодня утром, пока он бродил по сосновой роще, одна за другой шли по шоссе машины тех, кто решил еще на одну ночь убежать от жары... Большинство же уехало, видимо, вчера вечером.

Бахыш-киши все сидел на скамейке, неторопливо обмахиваясь шляпой, а мысли текли медленные, тягучие: "Вот и лето подошло к концу, осень настанет и тоже пройдет, а там, глядишь, и до зимы недалеко... Так и жизнь моя уходит..."

Кап...

Сверху на правое колено Бахыша-киши упала темная красная капля. Упала и тут же растеклась, впиталась в тонкую серую ткань. Это что еще за напасть? Кажется, кровь. Бахыш-киши вскочил на ноги, поглядел вверх. Шелестели зеленые листья тополя, и ничего нельзя было разглядеть сквозь их легкую завесу. Старик отошел на несколько шагов назад и принялся медленно обходить дерево. Вот оно! В зеленой листве мелькнуло что-то рыжее. Бахыш-киши даже подумал сначала, что это раненая птица села на ветку, это ее кровь капала вниз. "Бедная птица,пробормотал старик,- есть же еще на свете такие негодяи, которым ничего живого не жалко".

Однако что за птица с такой окраской вдруг появилась на Апшероне? Бахыш-киши таких не знал. И вдруг пронзительная догадка заставила старика вздрогнуть. Сердце зашлось, тело покрылось холодной испариной. До боли в глазах вглядывался он в рыжую искорку, еле тлевшую в зеленой листве. И чем дальше он глядел, тем больше становилась эта искорка, словно клочок пламени горел на. ветке дерева. "Упаси боже, неужели это белка..."

Бахыш-киши быстро подошел к дереву, неуклюже поднялся на камень бордюра, отделявшего аллею от цветника, пристально поглядел вверх. Да, сомнения быть не могло - это рыжее пятнышко, этот клочок пламени на тополе - не птица, а белка, одна из трех белок, поселившихся в роще, которую охранял Бахыш-киши.

Что же случилось? Кто ранил белку, опасно ли?

Внезапно Бахыш-киши понял, что времени терять нельзя. Сколько бы крови ни потеряла белка, когда бы ее ни ранили, ее нужно сейчас же, немедленно снять с дерева, перевязать, показать врачу. Но как доберешься до зверька на высокой ветке тополя? Бахыш-киши прикидывал в уме и так и этак и, покряхтев, решил наконец, что самому ему это дело не по силам. Кто поможет? Старик огляделся: безлюдная аллея, молодая мать с коляской... Нет никого из ватаги шумных ловких ребят, отдыхавших здесь все лето. Они-то" сразу помогли бы. И вновь прибывших тоже нет.

Бахыш-киши взглянул на часы. Было без двадцати двенадцать,- значит, рабочие, которые трудились неподалеку в подсобном хозяйстве, еще не ушли на обед, и старик напрямик направился туда. На ходу он глядел по сторонам, надеясь увидеть кого-нибудь из садовников помоложе,- тогда он попросит его снять с дерева белку. Но вокруг, как назло, никого не было, и Бахышу пришлось идти через всю территорию пансионата, лентой вытянувшегося по-над берегом.

Бахыш-киши задыхался, пот заливал ему глаза, но он не убавлял шагу. Мысль о раненой белке не давала ему покоя. Как же это могло произойти? Ведь он сам привез пару белочек из лесов Исмаиллинского района в позапрошлом году. Сколько сил он потратил, чтобы они прижились здесь, приспособились к знойному климату, окрепли! За год до этой пары он пытался поселить у себя в роще еще двух белок, но те погибли, не пережили лета, а нынешние самка и самец прижились, чувствовали себя хорошо, да вдобавок еще весной появился у них детеныш. Пополнение в беличьей семье обрадовало Бахыша. Он поверил тогда, что белки прижились окончательно, что будут они и дальше плодиться. Пройдут годы - в его роще станет много белок, и ни одна из них не будет бояться людей.

Кому помешала пушистая белка, кто ранил ее? Куда девалась спокойная уверенность, которой был наполнен Бахыш-киши какие-то полчаса назад?

"Зачем я задержался с утра в роще? - корил себя старик.- Раньше надо было сюда прийти, раньше!" Бахыш-киши почему-то был твердо уверен, что белку ранили недавно, сегодня утром, может быть, час назад, может быть, два... Кто знает, подойди он в пансионат пораньше, белка могла бы остаться целой и невредимой. Но только кто мог ее обидеть? То ли коршун пытался унести зверька с дерева, да не смог, то ли какой-то озорник из отдыхавших ребят швырял в белку камнями... Голову бы ему оторвать! Но, так или иначе, сейчас надо думать не об этом, а о том, как спасти белку.