Вера Калашникова - Сквозь грозовые облака

Какая она, Англия, думала Аня, в самом ли деле "загадка, окутанная тайной, внутри которой - ребус"? Ей так хотелось побыстрей разгадать загадку и сделать этот "державный остров" своим.

Понять этих людей с их островной психологией можно было только через их язык. Английский язык, такой гибкий и мускулистый, как молодой царь Давид, впитавший в себя множество речевых потоков, но упрямо переиначивший на свой манер все иностранные слова, казался таким совершенным, будто сам Иегова говорил на нем с Моисеем из неопалимого куста.

Аня вела денно-нощную войну с языком, страстно мечтая сдаться на его милость, так чтобы думать по-английски, видеть сны, что снятся англичанам, и, кто знает, может, со временем ей удастся приручить тигра и он начнет ласкаться к ней как котенок. А пока, беспомощно подыскивая и не находя слова, она тоскливо ощущала, что слова всегда "не те" и что она - как пассажир с чужим паспортом или фальшивомонетчик.

Прежде всего, язык дикторов радио и телевидения был мало похож на тот, что она изучала в университете, а в ее "родном" Ланкашире говорили с особым акцентом, быстрее, чем лондонские "кокни", с протяжными передними гласными. К тому же, студентов в университете не учили ругаться или говорить на сленге, с чем Аня как раз и сталкивалась на каждом шагу. Но хуже всего было засилье американизмов на радио, когда приходилось глотать лягушек вроде "It's gonna wreck your career-r-r..." IV, будто в одной согласной было три гласных.

Стив, Анин бывший муж, однако, был прав: если ей придется убирать у людей до самой смерти, чтение Шекспира будет ей утешением.

В первую неделю декабря на Ратушной площади зажгли рождественскую ель, слепящие фонари вокруг Ратуши горели ярче солнца, а со стороны каруселей и аттракциона "Давай столкнемся" доносился хохот и визг: машины сталкивались, крутились вокруг своей оси, пока водители, рискуя вывалиться, срывали у подруг поцелуи. Время летит как на крыльях орла, подумала Аня, и когда она в последний раз хохотала?

Резиденты в холле нетерпеливо дожидались, когда можно будет отдать Вайолет ее недельного ребенка, отчаянно ругаясь и покуривая потихоньку, несмотря на рейды Ширли. "А где же Вайолет?" - спросила Аня. "Как где? ответили ей. - Лежит пьяная у себя в комнате".

Возвращаясь на другой день от Мэгги и Фреда, Аня столкнулась у ворот с Вайолет и ее бой-френдом: они плелись в обнимку, оба пьяные, с ненормально расширенными зрачками.

- Знаешь, как это называется? - набросилась она на Вайолет. Издевательство над ребенком! Он там лежит часами в дыму, никому не нужный!

- Никто не издевается, - оправдывалась Вайолет, - мой ребенок о'кей.

- А ты-то кто, чтоб читать проповеди? - окрысился на Аню бой-френд. Пошла вон, агент КГБ!

Ребенок был не в холле, а на кухне, с Ширли и Кэт, и тоже в кухонно-табачном чаду, среди картофельных очистков и банок с краской: Ширли перекрашивала стену.

- Ты лучше их не трогай, - посоветовала Ширли в ответ на Анину жалобу. - Они оба конченые, особенно Крис. Он ведь только что из тюрьмы, сидел за педофилию. Ребенка скоро заберут, не волнуйся. Мы уже написали в Совет, но у них там такой завал, тюрьмы переполнены, эти шлюхи рожают, а потом выбрасывают детей на помойку. F... bastards. Хочешь "пирог пастуха"6? Вон, накрыт тарелкой. И хлеб бери, прекрасный, без консервантов.

И все-таки детская тема упрямо не выходила из Аниной головы. Недавно прибывший резидент живет в отеле с герл-френд и пятью детьми-погодками. Они, конечно, получают на детей пособие и ничего не платят за отель и завтрак. Но почему же отец то и дело стучится к Ане в дверь и, как Эмма, просит молока, хлеба или сахара?

Вид совсем маленьких и уже обреченных детей заставлял забывать о ее собственной неустроенности, и она постоянно думала об этих детях, сотнях, тысячах брошенных, убитых, растленных в раннем детстве твердила и выросших с неизлечимой травмой в душе. Об этом не только твердили газеты и телевидение, это было везде, рядом.

Усталая нечесаная блондинка в драных джинсах часто встречалась ей на пути из Рочдейла в Хейвуд. Она сидела на автобусной остановке, на приступке асфальтовой дорожки, а рядом паслись ее трое совсем маленьких детей. Однажды Аня увидела, как самый младший, года три, не больше, полез прямо под приближающийся автобус, а мать, видя это, даже не шевельнулась. Аня схватила его поскорей, принесла матери, а в ответ получила равнодушное "спасибо".

Что же это, думала она, потрясенная до самых глубин, неужели мать хотела, чтобы ребенка переехал автобус?