Дина Калиновская - О, суббота !

- Зачем тебе Ася?

- Что, я не могу поехать к Асе просто так, когда мне вздумается? Дай шесть копеек и не разговаривай! - скомандовал он.

И то, что он не вышел из себя и голос не звякнул слабо, как треснутая посуда, удивило и его самого тоже, Рива же повернула узкую свою птичью голову в его сторону, так далеко в сторону, как только птица и может повернуть, как птица, посмотрела на него, не мигая.

- Возьми под салфеткой, там есть мелочь...-обыкновенным голосом проговорила она и даже остановила работу.- Кстати, купи напалечники. у меня, кажется, нарывает. Не забудь!

- Когда я что-нибудь забывал! Радуйтесь!

А тем временем Мария Исааковна, пьяная от счастья и злорадства, собралась, бросив все дела, к Гришиным братьям. Хорошую свинью она подложила его родным братьям, разыскав и вызвав сюда его. Хорошие рожи они скорчат, когда она скажет им: "Радуйтесь! Вы знаете, кто нашелся?" О, им не слишком понравится, что не они, а двоюродная сестра и подружка нашла Гришу, ведь за все годы и не вспомнили, наверно, о нем... Так думала она, идя к его родным братьям.

И было так.

- Радуйтесь! Вы знаете, кто нашелся?

- Что, Манечка, что ты хочешь сказать? - тихо спросил побледневший Соломон.

- Гриша! Ваш Гриша, вот кто!

- Босяк...- И расплакался, и поцеловал ее голову. После смерти их отца Моня остался старшим мужчиной в доме и для воспитания братьев применял только одно педагогическое средство - старые вожжи. Он "рвал и метал", убедившись через полицию, что Гриша как-то после наказания за очередную ночевку в цыганском таборе удрал снова в табор, а не к дяде Исааку, где его кормили и любили, не к раввину, у которого учился, не к начальнику станции, который баловал его катанием на паровозах, а в Турцию. С тех пор они не виделись. Моне было что сказать младшему брату.

Хрупкая голубоглазая Монина жена Клара, за целый вечер ни разу не вставшая с кресла, кокетливо наклонила голову и спросила, с трудом выговаривая слова:

- Ты не можешь, Манечка, написать ему, что... Наташе двенадцать лет, а... Володичке восемь?.. Пусть он привезет что-то амери... канское нашим внукам.

"Вот что у них в голове!"-с удовлетворением возмутилась Мария Исааковна.

Зюня, второй брат, Зиновий Захарович, как он называл себя на работе, считал и внушал семье, что Гриша, вне сомнения, умер, если столько лет не давал о себе знать.

- Радуйтесь! Вы знаете, кто нашелся?

- Соня! Иди сюда! Пришла Манечка! Она еще что-то ищет и находит! А мы - мы только теряем!

- Что ты такого терял? - спросила Соня, выйдя из кухни.- Что он терял такое? - повернулась она с приветливой, милой улыбкой к Марии Исааковне.

Соня на ходу перетирала тарелки, и на нее приятно было смотреть-танцуя, она перетирала тарелки, то появляясь из кухни, то опять исчезая там.

- Что я потерял? Что я потерял! Молодость! Молодость! Изящную талию! Любовь толстеньких девушек! О молодость! Тарара-пам!.. Манечка, ты, конечно, знаешь и обожаешь такую песенку?

Мария Исааковна терпеть не могла его шуточек, его песенок и анекдотов они всегда были непристойными.

- У жизни, брат, свои законы,- запел, заглядывая ей в глаза, Зюня.- О молодость! О комсомол! Тара-ра-пам! Теперь мы любим валидол, пам, пам... Что, Манечка! А?

- Оставь меня в покое! Не знаю!

"С пациенточками привык!..-За коронку, которую он ставил ей в прошлом году (зубной техник высокой квалификации), взял по самому высшему тарифу.-Сейчас получит!"

- Гриша нашелся!

Он поднял брови, как поднимал их, удивляясь, и Гриша.

- Какой Гриша?

- Какой? Не догадываешься, какой? - прошипела она, не в силах простить ему чрезмерной схожести с братом.

- Очень приятно... И что? -- - Ничего! Даст бог, через месяц он будет здесь!

- Насовсем?

- Пока не знаю, но вполне возможно.

- И это ты нашла его?

- Нет, ты!

- И что он, миллионер?

"Шуточки, шуточки! Всегда ему весело, шут гороховый, комедиант!"

- Ты сам у него спросишь!

- Если бы я хотел у него что-нибудь спросить, я давно бы уже спросил.

- Что ты говоришь?

- Или ты думаешь, что открыла Америку? Я еще до войны имел его адрес. Прежде, чем что-то предпринимать в таком вопросе, все-таки стоило посоветоваться с его родными братьями, мадам Колумб.

Соня поставила на стол чайник, села наконец сама и, разрезая торт - у них в доме всегда имелся торт,- примиряющим тоном сказала:

- Боря же... Он же военный... И на о-очень ответственной работе!..

Сами пейте свой чай, кушайте сами свой торт! Очень хорошо! Гриша едет к ней и ради нее! Можете не ждать его, можете не радоваться ему, очень хорошо!