Рустам Ибрагимбеков - Проснувшись с улыбкой

- Какой баран?

- Мой.

- У тебя есть баран?

- Да.

- А где ты его держишь?

- В коридоре.

--Дома?

-Да.

Она громко рассмеялась. Несколько парочек недовольно оглянулись.

- Большой?

- Нет, не очень. Шесть месяцев.

- И что ты собираешься с ним делать?

Пришлось рассказать ей всю историю барашка, И про обрезание племянника тоже. Эту часть истории она никак понять не могла.

- Ты-то чего старался?

- Как чего? Всех его товарищей обрезали, один он остался,

- Ну и что?

- Неудобно же.

- Перед кем?

- Перед соседями.

- А тебе-то почему неудобно? Ты же русский?

- Русский.

- Или нет?

- Почему нет?

- А по тебе не поймешь! Глаза, правда, светлые, а кожа

совсем смуглая.

- Это загар.

- И волосы темные.

- Если русский, обязательно блондином должен быть? Она опять рассмеялась.

- А сестра, значит, за азербайджанца вышла?

- Да.

- Ну и как?

- Нормально.

--А это правда, что ты чуть что - за нож хватаешься?

- Я?!

- Да, ты! С крыши даже прыгнул с ножом. Было такое? Об этой истории ей вполне мог рассказать племянник или кто-то из его друзей, отпираться не было смысла.

- Было.

- Ну вот видишь, - она удовлетворенно улыбнулась. - Я про тебя все знаю. Дикий ты человек, убьешь и не задумаешься.

Тут уж он не удержался от улыбки. Это он дикий человек? Да он мухи не обидит, пока его не заставят. Если она хочет знать, так он на другую сторону переходит, когда навстречу пьяный идет или шпана какая-нибудь.

- Почему?

- Чтобы не связываться. Скажут еще что-нибудь не то, придется ответить.

- Смотри какой осторожный. - Она глядела на него с чуть насмешливой улыбкой. - Ас крыши почему прыгнул?

- Я их предупредил, чтобы не ругались. А они не послушались.

- Кто? И прыгнул на них с ножом?

- Они тоже с ножами были.

- Двое?

- Трое. Подняли ночью крик. Матом ругаются. Ножами машут. А мы с сестрой на крыше спали. Я им говорю: тише, тут же кругом женщины, дети. А они меня послали. Пришлось прыгнуть.

- Высокая крыша была?

- Да. Ногу поломал.

- А они что?

- Знакомые оказались. Извинились.

- А если бы не извинились?

- Не знаю. Я об этом не думал, прыгнул - и все.

- Рассказывали мне о твоих подвигах.

- Кто рассказывал?

- Все. Ты как появился, сразу пошли разговоры. Эмиль тоже нас предупредил, чтобы на всякий случай повежливее с тобой обращались.

- Эмиль? Не может этого быть!

- Он мне лично говорил.

-Что же сам на меня орал?

- Нервный. Ты тоже нервный?

- Да, наверное.

Они оба вспомнили про тот случай, когда он при всех грохнулся от волнения на пол, но говорить об этом не стали; пожалела она его.

- А я на тебя страшно разозлилась.

- Когда?

- Там... Когда ты на меня набросился. Надоело уже: с кем ни встретишься, набрасываются, как звери. И этот тоже, думаю. Целоваться даже не умеет, а лезет. Ты что, никогда не целовался? Что молчишь? Я же вижу.

Они помолчали немного. Посидели тихо и неподвижно, вслушиваясь в шорох ветвей и шепот парочек.

- Ну ладно, - сказала она, - пошли поить твоего барана.

Он сразу встал, она продолжала сидеть. Потом медленно поднялась; что-то непонятное было в ее взгляде, в темноте он казался каким-то мутным.

- Поцелуй меня, - она обняла его за шею.

Притиснув свои сухие и плотно сжатые губы к ее рту, Алик ничего, кроме неловкости, не чувствовал. Но она не отпускала его голову, наоборот, все сильней прижимала к своей. До боли. И вдруг что-то сделалось с его губами: они обмякли, зашевелились, коснулись ее зубов...

Она продолжала больно прижимать к себе его голову, но теперь это было приятно. Руки сами собой сошлись за ее спиной. Чуть выше живота он чувствовал упругое прикосновение ее грудей, они как бы мягко отталкивали его, но стоило отодвинуться, как они поспешно утыкались в то же место, вызывая какое-то сладкое и тающее чувство.

По дороге к нему домой они продолжали целоваться, останавливались в каждом темном месте. Но долго она не выдерживала, начинала задыхаться, как под водой. И когда он отпускал ее, жадно глотала воздух. Теперь они почти не разговаривали. Одно было странно: если она видела, что он за ней ходит, почему только сегодня сказала об этом? Почему столько тянула? Но спросить он стеснялся...

Двор уже спал, когда они добрались наконец до его дома. Даже в подвале у Ханманы свет не горел, а старуха ложилась поздно.

Барашек тоже спал. На шум шагов он вскинул голову и поспешно поднялся на ноги, скользя копытцами по асфальтовому полу. Зазвенели шарики на кровати.