Петр Капкин - В ноздре пирамидона

Лисы в норе не было - она охотилась. Ворон сидел неподвижно в белой чалме из снега. Когда ель упала, ворон упал вместе с ней. Один из людей увидел на ветке ворона и сказал: "Падаль". А другой подошел и пнул ногой так, что ворон отлетел к лисьей норе. Лиса возвращалась с охоты и увидела следы лыж, постояла, понюхала, поняла, что люди ушли, и направилась к норе. Она издалека заметила, что ели нет, а у пня перед входом в нору лежит что-то черное. Она осторожно подошла, - это был не капкан, как она думала: на разрыхленном снегу лежал ворон, - он лежал навзничь, из головы у него капала густая темная кровь. Лиса подошла поближе - ей хотелось есть, но ворон был живой и смотрел неподвижно на лису - лиса испугалась и заскулила. "Каррх..." - хрипло раздалось по лесу, - лису охватил ужас, и она убежала...

Стоял лес. На месте могучей ели торчал изуродованный остаток, рядом лежал старый ворон. Он околел, у его головы на разрыхленном снегу темнело бугристое пятнышко льда. Где-то в лесу скулила лиса. Наверное, ей было холодно.

СОЧЕЛЬНИК

Стол был дубовый, с двумя тумбами. В одной - шарики пинг-понга, в другой топоры. Стол стоял в темной комнате без окна. Комната была заперта и открывалась раз в году - в Сочельник.

Сочельник. Дед Онуфрий идет к хозяину за ключами от темной комнаты. Хозяин дает ключи и наказывает: "Руби большую, да больше двух шариков не бери". Дед открывает комнату, смахивает пыль со стола, отпирает ящики и берет один топор и два шарика. Стоит в раздумчивости и берет третий шарик (и так каждый год - шариков много, хозяин и не заметит).

Дед Онуфрий запрягает Лохматку - толстого мерина и с топором плюхается в сани. За ним бегут Макарка и Федотка. "Отстаньте!" - кричит дед, но ребята бегут. Тогда дед бросает им один шарик. Как всегда его ловит Федотка и отстает - стоит, разглядывает и щурится от удовольствия. Но Макарка бежит еще пуще, дед Онуфрий ругается и бросает второй шарик. Макарка неуклюже пытается его поймать, но шарик исчезает бесследно среди белых сугробов. Макарка бежит. И дед, осердясь, бросает третий шарик - Макарка ловит. "Дурень!" - ворчит дед и хлещет Лохматку. Мерин переходит на галоп, но выдыхается быстро и дальше идет шагом. В лесу Онуфрий срубает первую попавшуюся ель недалеко от края посадки, валит на сани и едет назад. По дороге ему приходится толкать сани: Лохматка выдохся и еле тащится. Наконец дом. Елку ставят в крестовину, Макарка и Федотка принимаются наряжать: вешают два пинг-понговых шарика, Федотка красный (он выкрасил его свекольным соком с клеем), Макарка вешает черный (выкрашен сажей с клеем). Приходит хозяин с плеткой, мальчики снимают портки: хозяин два раза резко взмахивает плеткой - на попках остаются багровые рубцы. Рубцы симметричны. Дед Онуфрий лежит в закутке у камина, у него страшно ломит зубы - застудил в лесу. Звонит колокольчик, дед кряхтит, поднимается и идет в холл, где стоит елка. Под елкой на детском стульчике сидит хозяин с бутылкой водки, рядом валяется плетка. "На", - протягивает хозяин водку Онуфрию. Тот берет бутылку, отбивает левой ладонью горлышко и пьет. "Молодец, - одобряет хозяин, - ну, ступай". Онуфрий идет в закуток и валится на нары у камина. Зубы отпускает. Онуфрий засыпает. И так каждый год, в Сочельник... каждый год начинается необъяснимое - все привыкли и уже не боятся, как раньше.

Наступает Новый год - у Федотки и Макарки каникулы, они уезжают вместе со школой в Суздаль. Хозяин Сергей Семеныч получает от жены телеграмму из Адлера: "Вылетаю 15.30" - и едет встречать. Анна Сергеевна каждый год перед Сочельником берет отпуск и приезжает уже в новом году - сердце у Анны Сергеевны слабое и ей страхи в Сочельник противопоказаны. Онуфрий Петрович с Нового года выходит с больничного (заболевает он обычно за день до Сочельника) и идет читать лекции по диалектологии в пединституте, где работает уже пятидесятый год. Лохматка странным образом исчезает, исчезает и дом с мезонином, и в новом году все просыпаются в обыкновенной девятиэтажке в Медведкове.

Анна Сергеевна никогда не видела дома с мезонином, но ей рассказывали дети - Макарка и Федотка, муж Сергей Семеныч Хозяин молчит, а на россказни ребят машет рукой: пустое! Онуфрий Петрович на вопрос Анны Сергеевны делает удивленное лицо.

ПЛАСТИЛИН

На улице была весна, почти лето. Люди, не привыкшие еще к новой погоде, парились в пальто и шубах.

Сысоев вздыхал, сидя на лавочке железнодорожной станции, ждал электричку. Грязный худой кот лежал на другой лавочке, грелся. Сысоев сидел так же, когда по лестнице на платформу поднялись два человека в черных плащах и черных шляпах, подошли к нему, взяли за руки и потащили к машине, зеленому армейскому газику. Сысоев пытался сопротивляться, но как-то вяло, машинально, и его быстро затащили в машину. Люди на остановке автобуса и ожидающие поезда на платформе ничего не заметили. Правда, один мальчик, лет пяти, ковыряясь в носу, дернул за рукав отца: "Пап, а зачем дяденьку схватили?" Отец рассеянно посмотрел на сына и легонько стукнул по пальцам: "Не ковыряй в носу! Неприлично", - и уткнулся в газету. Мальчик смотрел, пока машина не скрылась из виду, поковырял в носу и заплакал. "Ты чего?" оторвался от газеты отец. "Его убьют", - всхлипнул мальчик. "Кого?" недоуменно посмотрел на сына отец. "Дяденькууу", - протянул мальчик и зарыдал. "Ты чего это болтаешь?" - строго спросил отец и внимательно посмотрел на сына. "Я не болтаю, это шпионы его увезли", - всхлипывал мальчик. "Кого увезли? Можешь ты мне, наконец, сказать? А?"

Читать дальше