Владимир Каткевич - Германская шабашка

- Ленце мне за шестнадцать часов должен, - напоминает Виктору Серега.

- У них все записывается, - говорит Софронов. - Мне такое в ревире* записали!

Ну, как живете? - спрашивает Серегу. - Баб водите? Могу устроить.

- За сколько?

- Тебе по дружбе за сто.

- Нашу или немку?

- Разве не все равно?

Перед концом работы пришел Ленце проверить.

- Упаковку от дверей выбросите вниз и сложите в контейнеры, - говорит Виктор.

Софронов небрежно бросает коробки с шестого этажа, картон планирует, кувыркается и застревает на дереве. Дерево высокое, все ветви почему-то растут в одну сторону, залезть трудно. Успели настучать Ленце. Белая каска показалась в окне, очечки блеснули. Если ветер раскачает дерево, картон может кому-то угодить в темечко, непорядок.

- Вот безрукий! - ворчит Виктор. - Ему только на дудке играть.

Софронов набрал камней и полез на крышу сбивать.

- Что ты делаешь? - кричит Виктор. - Там же люди ходят!

- Больше ходить не будут. - Продолжает швырять. Сбил все-таки.

С высоты открывается город, мокрые крыши, мокрые рекламные флаги перед бензоколонками. Собор с разрушенной башней. На мосту через Эльбу вспышки сварки.

- Видишь виллы? - Софронов показывает направление прутиком. - Там жил наш генералитет. Здесь в Букау был штаб танковой армии.

- Осужденный Софронов! - зовет Толик с лесов. - Ленце сказал мусор убрать.

- Скажи, что я в отказе, - Софронов зевает.

- Клоун! - говорит Виктор, когда садимся в машину.

- А почему его осужденным называют? - спрашиваю.

- Это еще с азиля**, - объясняет Серега. - В лагере хватает сброда, водку продают, сигареты. Когда полиция делала облаву, он в комнате у них находился, наркоту нашли.

Остановились на заправке. Виктор пошел рассчитываться.

- Жалко, что ты не водишь, - говорит Серега.

- А чья машина?

- Витька взял у немца на пару недель за бутылку.

- Он откуда?

- Из Сумской области, еще при гэдээр работал здесь от военкомата. Говнистый парень, таких лучше сразу ставить на место.

С трудом проехали по узкой улочке. Высадили меня и укатили задним ходом.

Домишки вплотную, как декорации, где-то пароход грустно гудит. Поднимаюсь по деревянной лестнице. Квартира как квартира, стекла целы, в кухне плита.

Соседняя квартира тоже выселена, кабель из стены торчит, не подключен. Туалета нет, рукомойник на лестничной площадке. Так и жили люди.

В большой комнате чугунная печка, труба выведена в дымоход, двуспальная кровать, тахта. Постельное белье только на тахте, наверное, там спит Виктор, он старожил. Стол почему-то кверху ножками. Телевизор вскрыт умельцем, в канифоли окурок, прикуривал, конечно, от паяльника. Гвозди по росту. На гвоздях роба, пляжный козырек, солдатский бушлат, Тереза Орловски, лучковая пила. Транзистор заляпан известкой, видимо, таскали с собой на стройку. "Гады" валяются, покоробленные кроссовки. Привычный антураж. Стоило ли в такую даль ехать?

6

Бытовуха О бытовках и временных пристанищах для кочевой рабсилы можно рассказывать долго и лучше культурным девушкам, таким, как Майя.

В Орджоникидзе, например, я жил в приговоренном доме, угол его куснул экскаватор, остались шрамы от зубьев. В пролом виден был мост через Терек, я слышал, как по камням скачут струи и перекатывается галька.

С темнотой развалины оживали, там галдели, резались в буру, спорили. Один раз попросили простыню, распустили ее на полосы.

- Спасибо, дорогой - сказал небритый. - Ты ничего не видел.

Утром я обнаружил на ступеньках следы крови.

Или другой ночью:

- Больно-о, больно же!

Натужный женский крик.

В перерывах она забегала ко мне покурить, Раиской звали.

Да мало ли где останавливаются? Чаще в строениях обреченных или давно недостроенных, или временно приспособленных для жилья.

На одной строящейся фабрике пожарное депо превратили в караван-сарай, селили там подрядчиков. Начальник пождепо - должность на востоке дорогая и почетная - частенько захаживал к нам, домой не спешил. Нагревал на примусе гвоздь и прижигал им кусочек вареного мака, похожего на парафин. Дым всасывал через стеклянную трубку. Потом плакал и жаловался на зятя. Зять очень огорчался, что ему подсунули не девушку. От позора напивался, поколачивал жену. А пожарник угрожал зятю и прокуривал калым. Собирался отвезти дочь в Нукус, чтобы доктор выписал справку.

Иногда в заводских бараках имеется комната для приезжих или даже квартира.

В Ташкенте была такая жилплощадь на Сагбане в старом городе. Сагбан район цыганский. Цыганчата клянчили деньги, как в Мадрасе, висли на мне. Пока хватало сил, тащил их, потом стряхивал. В ведомственном жилище сочился газ, казалось, приду, а на месте барака воронка.