В Климов - Я уже большая

На крюке висели три ключа. Сверху - короткий, с маленьким колечком; под ним - большой, как молоток, ключ от амбара; последний - небольшой плоский ключик. Значит, верхний.

Неслышно, не звякнув, Овдя сняла ключ с крюка.

В это время под Амоном заскрипела деревянная кровать.

Амон закряхтел, перевернулся на другой бок и снова захрапел.

Через несколько минут Овдя была уже у ямы.

- Дядя Серга, принесла ключ!

- Молодец! Открывай скорее!

Овдя отперла замок, Сергей изнутри поднял тяжелую решетку и вылез наружу.

- Тут они где-то собаку привязали, - вспомнил он.

- Собака меня знает.

Серга опустил решетку и снова запер ее на замок.

Овдя вывела Сергу на улицу.

- Ключ положи на место, чтобы не подумали ни на тебя, ни на работника, - сказал Серга.

Когда перебрались на другой берег реки, он сказал:

- Спасибо тебе, Овдюшка! Ты, я вижу, совсем большая стала.

Микита обрадовался, увидев Сергу.

- Ну, слава богу, а то я уж так боялся за тебя, парень. Ух, кровопийцы, душегубы! - погрозил он костлявым кулаком в сторону Амонова дома.

- Ничего, дедушка, недолго осталось терпеть, скоро мы, большевики, возьмем власть в свои руки. Тогда наступит новая, справедливая жизнь.

- И дедушке Миките вернут его землю? - спросила Овдя.

- Вернут, непременно вернут. Ну, давай прощаться, Овдюшка. Беги домой, да никому, кроме Андрея, ни слова. Поняла?

- Поняла.

Овдя пошла, но не домой, а в луга, где ее ждали Васек и Мишка.

5

Рано утром, когда взошло солнце. Мишка первым увидел, что из посада к ним идет Ерош.

- Овдя, гляди-ка, Ерош! - сказал Мишка. - Чего он вскочил чуть свет?

Испугалась Овдя, подумала: "Может, догадались, что я Сергу выпустила?" - и кинулась в кусты, притаилась.

"Если что, убегу к дедушке на хутор", - решила она.

Ерош подошел поближе, спросил, улыбаясь:

- Не спите, ребятки? Гоните коней по домам.

- Чего в такую рань? - недовольным голосом спросил Мишка. - Пусть еще попасутся.

- Пусть, - миролюбиво ответил Ерош. - Ваши пусть пасутся, я за хозяйскими пришел, надо рестанта в уезд везти.

Овдя облегченно вздохнула, вышла из-за куста, спросила:

- Всех погоним или только Буланка?

- Давай всех, солнышко-то вон уж где, не так и рано...

Вдвоем они погнали коней к посаду.

Неподалеку от половых ворот Ерош остановился и, оглядевшись по сторонам, нет ли кого поблизости, достал из-за пазухи смятую газету, сказал:

- Ну-ка, девка, ты грамотная, сказывай, про что тут написано. Да побыстрей, покуда нас не увидел кто.

Овдя, развернув газетный лист, прочла:

- "Солдатская правда". Газета так называется, - пояснила она и стала читать: - "Если сами крестьяне и батраки не объединятся, если не возьмут собственную судьбу в свои руки, то никто не освободит их от кабалы помещиков и кулаков-мироедов".

- Так и написано? - спросил Ерош.

- Так и написано.

- Ну-ну, читай дальше!

- Дальше вот что: "Солдаты! Вы - крестьяне, одетые в солдатские шинели. Помогите объединению и вооружению своих братьев - рабочих и крестьян..." - Овдя пробежала статью глазами. - Еще тут написано, что скоро народ получит всю землю и что кто был ничем, тот станет всем.

- Выходит, мне землю Амона отдадут, а сам он станет на меня батрачить? - недоверчиво проговорил Ерош.

Вдруг он выхватил газету из рук девочки, сунул за пазуху.

По большой дороге в тучах пыли мчалась упряжка. Под высокой расписной дугой сытый конь вороной масти. Шерсть на коне блестит, словно масленая сковорода. В плетушке, развалясь, сидит урядник в белом мундире.

- Иди, девка, домой, - сказал Ерош, - я коней сам отведу.

На свой двор Овдя прошла огородами.

Уже совсем рассвело. В домах топились печи. Над Мишкиным домом, словно пар, стоял легкий дым, их изба топилась по-черному, дым выходил через дыру в потолке и через щели в крыше. У Амона большая печь, кирпичный дымоход, дым поднимается в небо густыми клубами. Над Овдиной избой труба не дымилась, мать, как всегда, встала еще по темну и уже истопила печь.

Огород у них с матерью небольшой и весь распахан, лишь узкая межа оставлена - в баню ходить.

Проходя по меже, Овдя выдернула с картофельной грядки кустик жабрея, оборвала цветки, высосала из них сладкий сок-нектар. Потом выгнала из огорода кур, поправила сушившиеся холсты. Хотела свернуть к грядке с луком, но тут услышала, что кто-то вошел во двор с улицы. Шаги были тяжелые, четкие - не в лаптях шел человек.

"Кто ж такой? Вдруг отец с войны вернулся?" - подумала Овдя, и сердце у нее радостно забилось.