Вячеслав Кондратьев - Дорога в Бородухино

- Но разве я посторонняя - воскликнула она - Я - мать!

- Не мучайтесь зря... Поищите другие пути.

- Их нет - других... И я буду ходить здесь день, если понадобится, и ночь, еще день, и найдется кто-нибудь с сердцем...

- Вы думаете, его нет у меня? Или вот у него? У всех оно есть. И у всех есть матери. Но есть строгие законы военного времени. Поймите это.

- Не понимаю... Я - мать! Я должна увидеть сына перед фронтом. Это мое святое право! - повысила она голос.- И ваши все законы и предписания военного времени перед этим священным правом - ничто!

Комиссар серьезно выслушал эту тираду, потом осторожно взял ее за локоть.

- Пройдемте немного,- и повел вдоль эшелона.- Я же тоже москвич, и мой дом не очень-то далеко отсюда, но я тоже не увижу мать перед фронтом.

- Позвоните домой! - воскликнула Вера Глебовна.

- Увы, наш телефон отключен,- пожал плечами комиссар.- Поверьте, мне сейчас не легче вашего, ведь до моего дома всего несколько километров, а не сто двадцать, как до Малоярославца. Не мучайте себя, идите домой. Будем надеяться, что все будет хорошо, что мы вернемся к своим матерям. Это одно, что сейчас можем. Прощайте,- комиссар протянул руку Вере Глебовне.

Она пошла дальше... Пошла, уже почти ни на что не надеясь, но уйти с вокзала тоже не могла. А вдруг, вдруг, думала она, подвернется какой-то необыкновенный, счастливый случай. Она прошла весь эшелон, пересекла пути и пошла к следующему эшелону, откуда доносился звук гармони. По дороге она спросила какого-то бойца, шедшего с котелком, не в Малоярославец ли они едут, но тот покачал головой, пробормотав: "Не знаю". Уже в конце этого эшелона, когда прошла фыркающий и обдающий парами паровоз, она увидела женщину, с которой начинала путь. Она стояла, обнявшись с нескладным красноармейцем в мешковатой шинели. Лицо ее сияло. Увидев Веру Глебовну, она крикнула:

- Нашла я своего! Вот он, мой Ванечка! - она схватила его за шею и повисла на муже.

Тот же, застеснявшись, видно, постороннего человека, отпустил ее, и она соскользнула с него, чуть не упав. Шутливо ударив мужа по руке, она подбежала к Вере Глебовне.

- Они в Юхнов едут! Мимо Малоярославца,- выпалила, запыхавшись.- Ваня, поди-ка сюда! - позвала мужа, который не очень-то охотно двинулся к ним, недовольный, что помешали его свиданию с женой.- Ваня, поговори со своим начальником. Сын вот у нее в Малоярославце. Надо помочь. Может, возьмут ее в ваш вагон.

- Лида... у нас с тобой-то времени в обрез...- начал было он, но жена оборвала:

- Ты чего? А ну, быстренько иди,- и подтолкнула мужа.- В санроте он, санитаром, нескладный-то мой. У них врач начальником. Молоденький такой, хорошенький... И в вагоне их мало. Возьмут они вас...

- Боюсь и надеяться,- тихо сказала Вера Глебовна и закурила.

- С войны начали? Я тоже балуюсь табачком. Все нервам легче.

- Я давно курю...

Женщина помолчала немного, часто оборачиваясь на вагон, куда ушел муж, потом вздохнула:

- Уж не знаю даже, радость ли встреча эта? Может, лучше и не видеться было? Скис мой совсем... Обнимает меня, а у самого руки дрожат. И у меня словно кол в грудь забит... Знаете что,- добавила после паузы.- Не езжайте вы в Малоярославец этот. И себе и сыну сердце разорвете.

- Я знаю, что не на радость еду... Но надо мне, надо...- опустив голову, сказала Вера Глебовна.

- Идут! - показала женщина рукой на приближающегося мужа и его начальника - молодого военврача с одной шпалой в петлицах длинной шинели.

Он поздоровался с ними, а Вере Глебовне сказал:

- Мне передали вашу просьбу. Только надо посоветоваться. Я ведь военный без году неделя,- улыбнулся он.- Вы, наверно, замерзли. Пойдемте в вагон.

Он помог Вере Глебовне взобраться в товарный вагон, где посредине стояла накаленная докрасна железная печурка, усадил ее, приказал кому-то разогреть воды, а потом обратился к пожилому старшему лейтенанту:

- Вот, Василий Кузьмин, не знаю, как быть? Надо помочь этой женщине добраться до Малоярославца. Ее сын там. Довезем?

- Вы москвичка? - спросил тот Веру Глебовну.

- Да... Вот паспорт и письмо сына,- передала она ему документ.

Старший лейтенант внимательно все проглядел и, вернув их Вере Глебовне, сказал:

- Вообще-то это против правил, товарищ военврач. Начальник эшелона узнает - будут неприятности.

- Ну, неприятности мы как-нибудь переживем,- улыбнулся военврач.

- Глядите, дело ваше... Нас могут бомбить,- повернулся он к Вере Глебовне.

- Я не боюсь этого,- быстро ответила она.- Я никогда не спускалась в бомбоубежище...