Вячеслав Кондратьев - Дорога в Бородухино

- Увы, придется доказывать. Боюсь, что вы не получите пропуска.

- Что же тогда? - с тревогой сказала Вера Глебовна и потянулась к лежащей на столе пачке табака.

- Право, не знаю,- пожал плечами он, добавил: - Я сегодня уезжаю в командировку, но, к сожалению, в другом направлении. Вернусь через три дня, тогда подумаем.

- Три дня - это слишком много. Я поеду сегодня на вокзал,- решительно заявила она.- Неужто меня не возьмут в какой-нибудь эшелон? Ведь у всех есть матери и...

- Да, но есть еще уставы и предписания,- перебил он.- Боюсь, что и из этого ничего не выйдет,- он сокрушенно покачал головой.

- Тогда я пойду пешком... по шпалам,- уже с отчаянием почти выкрикнула Вера Глебовна.

- До Малоярославца сто двадцать километров,- остудил ее Батушин.

- Знаю, но я была хорошим ходоком.

- Нереально это, голубушка. Вас остановят первые же патрули.

- Что же делать?! Я должна увидеть Андрея. Должна! - она поднялась и стала нервно ходить по комнате.

Батушин смотрел на нее сочувственным, понимающим взглядом.

- Успокойтесь вы... Один из моих сослуживцев должен поехать в Юхнов. Давайте чайку попьем и поразмыслим спокойно.

- Господи, я даже не предложила вам чаю,- остановилась она, потом бросилась к керосинке подогреть чай.

Батушин раскрыл свой портфель, вынул оттуда несколько свертков, положил их на стол.

- Тут кое-что к чаю...

- Опять, Иван Алексеевич? Я же просила вас... Не так я голодаю, как вы думаете.

- А куда, прикажете, мне это девать? - развел руками Батушин.- Я получил сухой паек, но меня же там будут кормить. Так что не огорчайте меня этакой щепетильностью Не ко времени она, не ко времени...

- Вы ставите меня в неловкое положение, Иван Алексеевич. Сколько раз хочу позвонить вам и пригласить, но не делаю этого из-за этих... подношений.

- Ну о чем вы? Пустяки-то какие. Я же сам и съем сейчас половину. Не завтракал я, а через час ехать.- Батушин вытащил портсигар, и Вера Глебовна сразу же ухватила папиросу и жадно затянулась.

Некоторое время курили молча, а она, пользуясь паузой, решала, показать ли Батушину то письмо Андрея, которое камнем лежало на душе и о котором она никому не говорила.

...Когда началась война, Андрей стал писать чаще, и единственно, что волновало Веру Глебовну в этих письмах,- не раз повторяемая фраза, что он боится всю войну проторчать на Дальнем Востоке. И в каждом своем ответе она еле сдерживалась, чтобы не вырвалась у нее мольба - не торопить события. Она писала, что война, по всей видимости, предстоит долгая и никуда от него не уйдет. Но вот в августе он замолчал - ни одной, строчки за весь месяц. Она не находила себе места, теряясь в догадках, предполагая самое худшее, что он выехал на фронт и не успел написать об этом или письмо его еще не дошло. Только в середине сентября она получила несколько строчек:

"...Прости, что долго не писал - не мог! Довелось увидеть такое, что до сих пор не могу прийти в себя. Представив отца, я задыхался от отчаяния и ужаса... Может быть, со временем это пройдет и я буду в состоянии написать тебе более вразумительное письмо. А сейчас... сейчас просто не знаю... Впереди ведь война..."

Последняя фраза особенно поразила Веру Глебовну, потому как до этого в письмах Андрея ясно виделось стремление вырваться на фронт, так пугавшее ее, а теперь вот это - "не знаю".

В следующих письмах никакого объяснения не было, и она мучилась за Андрея, понимая, как страшен душевный разлад в такое время.

- Одно письмо Андрея я вам не показывала, Иван Алексеевич...- все же начала она.

- Почему?

- Так... Вы не любите касаться некоторых вещей, а оно...- не сразу ответила она, все еще колеблясь.

- Оно важно, на ваш взгляд? - спросил Батушин, нахмурив чуть брови.

- Да, очень... Я все-таки покажу его вам,- решилась она наконец и пошла к письменному столу.- Вот оно, Иван Алексеевич...

Батушин взял письмо и, прочитав внимательно, молча отдал Вере Глебовне. Губы его поджались, лицо стало отчужденным. Затянувшееся молчание становилось все более неловким. Вера Глебовна напряженно смотрела на него, а он, взяв папиросу, долго чиркал спичками, а после того как прикурил, протянул неопределенно:

- Мда...

- Теперь вы поняли, почему мне необходимо увидеть Андрея?

- Да... но ч т о вы ему скажете? - будто нехотя спросил он, сделав ударение на "что", и поднял глаза на Веру Глебовну.

- Пока не знаю.

- Как это так - не знаю? Когда же будете знать? - с еле заметным раздражением сказал Батушин.

Вера Глебовна внимательно посмотрела на него, сделала глубокую затяжку и, резко положив папиросу в пепельницу, отрезала: