Анатолий Королев - Быть Босхом

С этим Братством в жизни Босха связана главная тайна - создание самого непонятного алтарного триптиха в мировой истории, получившего позднее название "Сад земных наслаждений" (музей Прадо, Мадрид). Считается, что она написана по заказу Братства. На центральной части колоссального алтаря 220х389 см! - между левой створкой почти традиционного "Рая" и правой створкой канонического "Ада" Босх рисует изумительную по красоте поэтичную оргию, где в эротический узор касаний сплелись тела сотен обнаженных мужчин и женщин, и исполнено это с таким ликованием, что еще в тогдашней Испании вспыхнул спор вокруг покойника Босха: а не ересь ли его живопись? Для террора той монашеской инквизиции, где голая плоть категорически осуждалась, грех любострастия, любовно изображенный на алтаре, был диким нонсенсом. Филипе де Гевара в 1636 году сетовал, что многие видят в живописце только воздух для полета химер, а не мыслителя. Дискуссию закончил фанатик веры святоша Филипп II, который повесил столешницу Босха "Семь смертных грехов" прямо в собственной спальне.

Великий исследователь творчества Босха Френгер решил, что Босх принадлежал вовсе не к Братству Богоматери, не к союзу клириков и мирян, а был авторитетным членом Братства Свободного Духа, адамитов, еретической секты, и промискуитет был частью обрядовых таинств адептов секты, которая считала, что публичное соитие позволяет верующим достичь состояния невинности, в котором Адам пребывал до грехопадения. Алтарь "Сад земных наслаждений" был написан Босхом для совершения таинства адамитов.

Был ли Босх адамитом? Не помню. Но он фанатично сомневался в каждой букве книги Бытия и Святых Евангелий. Его живопись - это тайнопись его мистических озарений, где все подвергнуто самой иезуитской шифровке. Босх считал, что Бог совсем не то, что мы все думаем, что Бог всего лишь лицо еще более высшей силы. Конечно, ее и можно было б назвать истинным Богом, но Босх считал такое исправление логической ошибкой, унижением тайны, подчеркивая расстояние между Богом и высшим Секретом, всего лишь взор которого уже и есть Бог. То же самое он говорил о Сатане: это вовсе не то, что мы, глупцы, понимаем! Но о том, как же нужно понимать "дьявола", ничего никогда не сказал. Во всяком случае, Христа он считал всего лишь пророком, но уж никак не самим Господом. Бессилие Христа - тема всей его живописи, начиная хотя бы с картины "Брак в Кане" (Музей Бойманс-ван Бейнингем, Роттердам). Вялый одутловатый Христос сидит, смежив веки, между новобрачных, не замечая - не дано! - что на свадебном пиру хозяйничает всякая нечисть, что даже кабанья голова на блюде изрыгает хулу, а капители безобразно корчат рожицы. И нечистой силе наплевать на явление божественного Агнца.

А на алтаре "Поклонение волхвов" (Прадо, Мадрид) Босх идет еще дальше, серьезно исправляя евангельский канон. Его пастухи, свидетели чуда, грубы и бесцеремонны. Не проникаясь духом таинства и не понимая происходящего, они свалкой карабкаются поглазеть на крышу жалкого хлева, который готов обрушиться под их весом на голову Марии с младенцем. Только знатоки (волхвы) понимают замысел мира да царь Иудейский Ирод, который, вопреки Преданию, тоже свидетель рождения Христа и с наглой ухмылкой бессилия в окружении нахохленной свиты взирает из глубины хлева на единственного Младенца, который спасся от избиения. Ирод почти гол, на нем лишь бесстыдная рубашка да пурпурный римский плащ. На лодыжке чернеет язва. Язва увенчана прозрачным яйцом, это символ страуса, который сносит яйца в пустыне, забывая высиживать птенца, - так грешник не помнит долг свой перед Богом. Голова Ирода украшена массивной короной, а вторую - для нового царя, - он держит в руке. Тайна присутствия Ирода не раскрывается.

Каждая картина мастера - эпизод его сатирической мессы, тайнопись какого-то огромного горького знания.

В этом курсе на тайну Босх был вполне согласен с Леонардо да Винчи, с которым случайно встретился в Венеции, где-то в первый год нового века, куда Леонардо бежал в 1499 году после свержения покровителя, герцога Лодовико Моро. Леонардо считал, что цель художника - сотворение тайн. Босх разделял это мнение, но к Леонардо отнесся с прохладцей. На его взгляд, итальянцу не хватало вкуса к ереси, для хертогенбосца гармоничный миланец был слишком пресен. О возможном влиянии Босха говорят искаженные лица воинов на гениальном картоне Леонардо "Битва при Ангиари".

Косвенными доказательствами возможного приезда Босха в Венецию можно считать странное обилие его работ в венецианских собраниях. Его "Святая Юлия" украшала парадный зал Дворца дожей минимум уже через полвека после смерти художника, а до этого наверняка находилась в частных руках. Кроме того, побывать на острове Serenissima в те годы было правилом у художников из Брабанта. Наконец, в архивных записях Хертогенбоса, начиная с 1500 по 1504 год, всякие сведения о мастере отсутствуют. Эту лакуну между "до" и "после" окружают постоянные упоминания о полученных мастером заказах.