Теряет равновесие.
(В камеру.) Это не насамом деле. Это я по роли пьяная.
Продолжает играть.
Вот вы меня сегодня втроем трахнуть пытались, подпоили -- и трахнуть пытались. Я билась, сопротивлялась... Дапожалуйста, сколько хотите, хоть сейчас, наэтом вот столе, -- только и тут ведь грехане будет, так, скукаодна. Гим-нас-ти-ка. Ну что, хотите? Не передумали? П'жал'ста! Шепот, легкое дыханье, трели соловья... (Начинает раздеваться.) Извините. Дальше не имеет смысла. Дальше (улыбается) партнеры нужны. Минуточку...
Бежит к дверям, проверяет, открываются ли.
(В камеру, успокаивающе.) Все нормально.
Пауза.
Не с Пиранделло -- вот с чего я должнабыланачать. Мой Арсений заходил как-то нарепетицию, ему, видите ли, не понравилось. Это все, он говорит, политика. Либерализм. Настоящее, говорит, искусство, решает высшие, метафизические проблемы. Экзистенциальные. И не насоциальном -- наличностном уровне. Это, говорит, всё марксисты выдумали и Чернышевский, будто сапоги лучше Пушкина. А я, например, при всем моем к вам уважении, даже представить не могу, какую роль сумеете вы сочинить с вашим сценаристом, чтобы я вот так же наизнанку вывернулась. Как пятнадцать лет назад в "Жаворонке" выворачивалась. Как вот в этом "Музее-усадьбе". Вы ведь, наверное, знаете: я Жанну д'Арк играла. Лучшая роль. Последний спектакль Сергея Николаевича, его потом выгнали. Он какую-то бумагу подписал. Раз подписал -- ему простили. Другой раз -- сновапростили. А натретий -- выгнали. А Арсений говорит: правильно, говорит, что выгнали. Если ты, говорит, художник, нечего и в политику лезть. А мне кажется, что художник -- значит человек порядочный. А он спрашивает: Шостакович гений? Скажи, гений? Как же он письмо против Сахароваподписал? А я ему: мальчишка, сопляк! Какое ты право имеешь говорить о Шостаковиче?! Шостакович столько страдал!
Пауза.
Вы простите, у меня тут лекарство.
Идет зазанавеску, возвращается с бутылкою, пьет из горлышка, вытирает рукавом губы.
Успокоительное... Нервы... А когдаСергея Николаевичасняли, все его спектакли тоже сняли. И "Жаворонка" тоже. А щиты рекламные, фотографии... свалили во дворе и... подожгли. Я стою, смотрю: там -- я... и все сбывается: я -- накостре. Фотографии корчатся, корежатся, мое лицо, вот эти вот (приподнимает юбку) ноги, апотом как... вспых-нут! Мясо по-суворовски.
Пауза.
Я, к-кажется, нем-множко пьяна. Но я себе этого не позволяю. Не-по-зво-ля-ю!
Оглядывается, поднимает шляпку.
Талисман.
Что-то беззвучно шепчет.
Вот так -- хорошо! И больше ни капли! Простите, синьор Энрико. Мне не следовало играть вам эту ерунду. Эти наши грязные, гнилые затеи. Я ведь и самачувствую, что они гнилые и грязные. Мне Арсений, муж, говорил: ни в коем, говорил, случае! сыграй, если хочешь, "Жаворонка", аеще лучше -- Пиранделло. Ему твои страсти-мордасти ни к чему. Он хочет видеть, насколько ты профессиональная актриса. А зачем же он тогдаприглашает меня? Мало ли у них в Италии профессиональных актрис? Мало? А я -- Жаннад'Арк, я накостре горела! Сгорела, говорит, чего ж теперь?.. А может, и в самом деле? Ведь сгорелаже...
Пауза.
Знаете что? Давайте-касотрем все это начало к чертовой бабушке, и я вам тихонько и спокойненько сыграю Пиранделло. А, синьор Энрико? Договорились? Профессионально! И волки будут сыты, и овцы -- ц-целки. Ну что, стираем? Не возражаете?
Подходит к видеомагнитофону, трогает кнопки.
Нет, самая, наверное, все же не справлюсь. Придется пригласить помощников.
Идет к двери, открывает.
(Радостно-удивленно.) Открылась! (В коридор.) Ма-а-альчики! Ма-аль-чи-ки-и!..
Замечает нанаружной стороне двери клочок бумаги. Читает, показывает в камеру.
У них, синьор Энрико, видите ли, обед. Они, видите ли, скоро вернутся. Ну и пускай возвращаются. Пускай хоть вообще не возвращаются. Подумаешь! А я просто начну сначала. Правдаведь, синьор Энрико, неплохо придумано? Как, знаете, начинают сначалажизнь! А потом мы другое начало отрежем. Просто вот так. Бритвой. (Хохочет.) Главное ведь что? Главное -- настол не вскакивать.
Берет коньяк. Пьет. Пауза.
Свинья, свинья, алкоголичка! Сказано ж тебе, дрянь: больше ни капли!
Закрывает глаза. Вытаскивает из шляпки длинную булавку. Всаживает в ладонь.
Вот сейчас хорошо. (Выдыхает.) Все! Так есть так! (Прикладывает платок к руке.) Начинаем сначала. (Улыбается.) Буон джиорно, синьор Энрико. Соно мольто лиэтади фарэ ласуаконошенца. Хотя, когдавы будете смотреть эту пленку, у вас вполне могут быть утро или ночь. Ой, простите!
Читать дальше