Евгений Козловский: Гувернантка

-- Кропачев вывез в Москву проститутку.

-- Знаю: мою мать, -- несколько раздражилась Вероника. -- Дальше!

-- Нич-че-го не понимают! -- развел посольский руками.

КузьмаЕгорович выбрался из лимузинаво дворе резиденции и, взглянув начасы, плюнул в сердцах.

Вошел в темный, спящий дом. Снял пальто, шляпу, переобулся в тапочки, тихонько, нацыпочках, двинулся по коридору, заглянул в детскую, в спальню. Разделся до трусов и направился в ванную, где шумно умылся, плеснул холодной воды под мышки. Щелкнув резинкою натрусах, вернулся в полумрак спальни, забрался в постель.

-- Милый! -- жарко прошепталаЖюли в самое его ухо. -- Наконец-то! -- и страстно обняла.

КузьмаЕгорович вскочил как ужаленный и зажег свет: Жюли сиделав прелестном nиgligи и с растерянным выражением; осознав, что посторонняя женщинавидит его в одних трусах, КузьмаЕгорович тут же свет вырубил.

-- Но это же я, Кузьма! -- нежно пропелаЖюли, проясняя недоразумение, и профессионально соблазнительно раскинулась напостели, похлопалаладошкою рядом. (КузьмаЕгорович меж тем неслышно, нацыпочках, крался к выходу). -- Пусть вы не понимаете по-французски, но язык любви вы не можете не понять. -- И, поскольку КузьмаЕгорович себя не проявлял, выложилаглавный козырь: -- Kra-syi-vy.

Скрипнуладверь. Жюли подождаламинутку и щелкнулавыключателем. Вся изумление, осмотрелапустую спальню.

А КузьмаЕгорович, живой баррикадою привалясь к двери снаружи, бурчал под нос:

-- Говорили же мне, что француженки -- сплошь бляди!

Жюли подошлак зеркалу, придирчиво себя осмотрела:

-- Чего ему еще надо?!

Заокном стояло утро и уже не раннее. КузьмаЕгорович, укрытый пальто, скрючившийся накожаном диване, под ленинами, неволею разлепил глазаот пушечного громазахлопнутой где-то неподалеку двери. Подчеркнуто громко, как бы специально усиленно, низверглась в унитаз вода. Хлопнулаеще однадверь, еще -все ближе и ближе. Основательные басы дверных ударов связывало стаккато звонких каблучков. Когда, наконец, распахнулась дверь кабинета, КузьмаЕгорович пугливо прижмурил глазаи изо всех сил притворился спящим.

ВошлаЖюли, великолепная в праведном негодовании, и, презрительно оглядев Кузьму Егоровича, бросилананего исписанный лист бумаги, повернулась, простучалакаблучками, вышлаи так хлопнулазасобою, что посыпалась штукатурка.

КузьмаЕгорович приоткрыл глазанапол-миллиметрика, потом шире, ширею Убедясь, что Жюли нету, опасливо взял лист:

-- Бусурманка! Написать даже не может по-русски!

Поскольку был час пик, народу в метро набилось под завязку. Входя настанцию, поезд буквально продирался сквозь людскую толпу. Поэтому особенно странным казалось, что средний вагон практически пуст: усталый женский силуэт рисовался зазанавескою, дачеловек с пышными буденовскими усами, одетый в метроформу, расхаживал по проходу, заглядывал под сиденья. Прочие вагоны, не успев выплюнуть-выдавить очередные человеческие порции, подвергались небезуспешным атакам перронных масс, двери же среднего были как чугунные, окна -- как стальные. Так, с пустотою посередине, оставив по себе вой, скрежет и полплатформы народу, поезд и скрылся во тьмею

Накакой-то другой станции работали все четыре эскалатора, но публикою было забито только три: четвертый двигался вниз налегке, неся Кузьму Егоровичас Машенькою заручку, дадвоих в штатском пятью ступенями ниже и двоих -- пятью выше. Штатские усиленно читали газеты, КузьмаЕгорович тоже просматривал ЫПравдуы.

-- Гляди-ка! -- ткнул локтем один из публики другого и весь вывернулся.

-- Ну?! -- сказал изумленный другой.

-- Точно! -- утвердил первый.

И только когдачастокол фонарей скрыл Кузьму Егоровичаокончательно, повернулся лицом вперед и добавил озадаченно, чуть не в затылке почесав:

-- Де-мо-кра-ти-за-ци-яю

Метропоезд притормозил прямо посреди тоннеля. Из боковой дверцы вошли в пустой вагон КузьмаЕгорович и Машенька. Поезд понесся дальше. Машинист в кабине включил микрофон:

-- Через следующие станциию

-- юпоезд по техническим причинам проследует без остановок, -- услышали машинистов голос битком набитые в вагон пассажиры, и лицаих исказились ужасом, но грохот колес заглушил визги отчаянья и возмущенияю

Бешеный состав пронесся через переполненную народом станциюю

Машенькастоялав торце вагона, упрямо уставясь в занавешенное стекло. Очень по-русски красивая женщиналет двадцати восьми пряталав сумку скомканный платочек.

-- Подойди к матери, Маша! -- жестко приказал КузьмаЕгорович, но в ответ получил только передерг плечиками.