Феликс Кривин - Изобретатель Вечности

- Бедный мальчик, - сказала Бакалейщица, - не понимаю, как ему удалось утопить взрослого офицера.

- В таком возрасте все ищут подвигов, - спокойно объяснил Коммерсант.

Эти мужчины совсем как дети, подумала Парикмахерша. Утопить человека у них называется подвигом.

- Возраст такой, - сказал Коммерсант. К ним опять возвращалось забытое понятие возраста, воздвигая между ними возрастные барьеры.

- А ведь молчал, - затрясла головой Старуха. - Обо всем рассказывал, а об этом молчал...

- У меня такие дети, - сказала Бакалейщица. - Что-нибудь сделают - и молчат. Хоть ты дух из них вон - не скажут ни слова.

- Мог бы признаться раньше, - сказала Парикмахерша.

- Это не так просто, - возразила Студентка. - Нужно собраться с духом, ведь идешь на верную смерть. Он мог бы и вовсе не признаваться, его бы не заподозрили, но он поступил как мужественный человек. Он дважды поступил как мужественный человек: и когда признался, и когда утопил этого офицера.

- Ну, знаете, если это называть мужеством... - Парикмахерша не кончила фразы, заметив, как дрогнула профессорская борода.

- Утопил офицера! - воскликнул Профессор. - Кто вам сказал, что он утопил офицера?

Коммерсант отвернулся к окну:

- По-моему, он сам в этом признался.

- Он солгал. Я был все время возле него, он барахтался у самого берега, учился плавать.

- Он не умел плавать? - удивилась Парикмахерша. - Как же он мог кого-то утопить, если он сам не умел плавать?

- Теперь его убьют, - сказала Старуха. И заплакала.

- Его бы все равно убили, - резонно заметил Коммерсант. - Что же лучше: чтоб убили одного или семерых? Простая арифметика.

- Не такая простая, если приходится умирать самому, - сказал Профессор.

- Это субъективный взгляд, - сказал Коммерсант. - А в данном случае нужно рассуждать объективно.

Старуха спросила, почему же он. Коммерсант, в интересах объективности не взял вину на себя? Ведь и тогда была бы та же арифметика: один вместо семерых.

Коммерсант ответил с ледяным спокойствием:

- Почему именно я должен был рассуждать объективно? Здесь есть люди постарше... - при этом он посмотрел на Старуху, затем на Профессора и наконец остановил взгляд на Бакалейщице. Он и прежде любил остановить на ней взгляд, но теперь в этом было что-то новое и обидное.

Старуха вышла на лестницу, словно для того чтобы посмотреть вслед Почтальону, как не раз смотрела вслед уходившим от нее сыновьям.

- Дверь открыта, - сказала она, возвращаясь.

- Они сняли охрану, - сказал Профессор, выглянув в окно.

- Значит, мы свободны? - уточнила Парикмахерша.

Все были свободны, но все оставались на местах. Корабли благополучно причалили к берегу, но никто не спешил сойти на берег.

- Зачем он взял вину да себя? - недоумевала Парикмахерша. - Чтобы спасти вас? Но ведь мы были так мало знакомы...

- Это вы не были с ним знакомы, а я любила его, как сына. Как внука. Всякий раз, когда мне было плохо, он приносил мне письмо. - Старуха беспомощно огляделась по сторонам, ища письмо, потому что сейчас ей было особенно плохо.

- Мы тоже были ему не чужие, - сказала Бакалейщица. - Я относилась к нему с большой симпатией.

Студентка усмехнулась:

- И этого достаточно, чтобы отдать за вас жизнь?

- Почему за меня? Скорее за вас, вы ближе ему по возрасту.

Парикмахерше Почтальон тоже нравился, хотя, к сожалению, они были мало знакомы. Газет она не читала, а писем ей никто не писал. И она никогда не могла подумать, что он, для кого она не была даже адресатом...

- Почты сегодня не будет, - сказал Коммерсант. И увидел в руках у Старухи письмо.

Все-таки она получила письмо. С опозданием, но получила. Как она была благодарна этому мальчику, что в такую минуту он не оставил ее без письма! Она подошла к серванту, чтобы поправить салфетку, и под салфеткой обнаружила письмо. И это было - как возвращенная молодость.

- Что же нам пишут? - осведомился Коммерсант. - На конверте нет адреса, это значит, что письмо адресовано воем. Дайте-ка я прочитаю.

- Нет, - сказала Старуха, - только не вы.

Она читала медленно, как читала когда-то в начальной школе, потому что что-то вдруг случилось у нее со зрением и с голосом тоже:

"Живите долго. Когда почувствуете, что осталось впереди мало лет, считайте годом день или час, и опять впереди у вас будет вечность. Так, вероятно, поступают бабочки, которые живут один день. Каждый, кто живет, проживает вечность, только измеряется она по-разному. Моя вечность подходит к концу, а ваша пусть подольше не кончается. Извините, что не смог доставить вам это письмо, как положено почтальону".