Ольга Кучкина: Вот ангел пролетел

Паша, если не согласна, ответь, попросил меня нисколь не растерявшийся Сашка. Похоже, он не просто был готов к сказанному. Похоже, он и выстроил весь сценарий, заранее зная как то, что скажет разысканный им Колька, так и чего ждать от разысканного им Березы. Профессионал. Но каков Береза-то, Береза каков!

Сидела, ничего не отвечала. Потом просипела, обратившись к Сашке почему-то на вы: дайте выпить, горло ссохлось. Сашка щелкнул пальцами, прибежали с газированной водой. Отвела воду рукой в сторону. Сашка засмеялся: ладно, еще одно нарушение, куда ни шло. Принесли большую рюмку водки. Я ее заглонула и обтерла рот рукавом.

38

Сашка обратился к цирку: может, кто-то что-то хочет сказать?

Что они там заголосили, какие мнения стали высказывать, в мою и не в мою пользу, в азарт войдя, я не слушала. Сама подняла руку. Сашка сказал: внимание. И все затихли. И я спросила Березу тоже тихо: как же говоришь, что Роберт меня не любил, когда он за ребенка так переживал?

А был ли ребенок, выстрелил в меня своим вопросом Береза.

Гул прокатился по рядам.

А Береза, вновь раздухарившись, продолжил: ты, милая, ребенком Роберта шантажировала, а потом Миху, значит, и брата своего Николая могла чем угодно шантажировать, я так эту ситуацию вижу, и не стоит, дорогие друзья, людям морочить голову светлым образом на самом деле темной женщины.

Это уж он обратился ко всей стране посредством телевидения, которое на всю страну и показывало. Интересно, что, если б телевизор, который Татарин тогда откуда-то приволок, не сломался и перестал работать, все наши тоже меня видали б.

А что Роберт после всего искал погибели и погиб в конце концов, на барже опрокинувшись, в той же Листвянке, этого тоже не было, спросила Березу, уже зная, что это он обманывал их обоих в деньгах, а потом переписал мастерскую на себя одного. Я и собиралась то сказать, чтоб не быть тюфяком на этой очной ставке. Но Береза опередил. Оскалил зубы, принял вид, что ему страшно весело. Уж этого-то, точно, не было, сказал твердо, потому что ничуть он не погиб, а уехал в Израиль, а оттуда в Штаты, женился на американке и пишет мне, не регулярно, но раз в год на католическое Рождество, как у них водится, и вот последнее письмо, куда вложена его фотография с женой и сыном, не хочешь ли взглянуть?

Я хотела. Хочу, сказала я и пошла к нему. А камеры, как хищники, все преследовали и преследовали, наезжая на меня своими квадратными черными пастями. Мне было не до них. Он протянул цветной квадратик.

Я хотела посмотреть на Роберта. Я так давно его не видела.

Он был на фото в голубых джинсах и голубой майке, и глаза его, не помню, по жизни какие, на карточке показались тоже голубыми. Зубы сверкали, потому что он улыбался. И мальчик, стоявший рядом и похожий на него, улыбался. И улыбалась длинноволосая блондинка, положив руку на плечо мальчика. Видно, что они все трое сцеплены так, как, когда-то сцепленными, жили мы двое.

А его вы не опросили, не записали на пленку, вдруг задала вопрос Сашке.

Задавая, видела, как впился глазами в мое лицо. Что узнать хотел? Для работы или для себя лично, как твердил много раз, обманывая или нет, я теперь не знаю. Расчесывал ли чужие раны, как садист или мазохист, удовлетворяя себя, со своими тайными пороками, или впрямь лез куда-то в гору, срываясь и оступаясь и не оставляя мечты хлебнуть чистого горного воздуха. Где? Да хоть бы и на помойке. Опросили, ответил Сашка, его наш корреспондент прежде всех опросил и снял этот опрос или допрос, как хотите, называйте, но мы не можем его показать, потому что дали слово, потому что этот человек расплакался перед камерой и запретил показывать отснятый материал.

Тишина повисла. Ее нарушил тоненький голос. А почему он расплакался, спросила та же девчушка, что читала Три товарища, и я увидела, что у нее самой покраснели глаза и нос. В нос она сказала: может, он бы не расплакался, если б не любил эту женщину, а если так, то она говорит правду, а не их третий друг, не знаю, можно ли его так назвать.

Спасибо за вопрос, умница, сказал Сашка в микрофон, сияя физиономией. Дура, уронил без микрофона Береза, темнея лицом, как он всегда темнел, когда темнил. Я стояла рядом и хорошо слышала.

Я отдала карточку.

Значит, он был жив и всегда оставался жив, а мертва была одна я, только забыла, потому что пропила мозги, и память, и душу, и чувство к тому, кого звали Роберт, тоже. Другой заместо Роберта занял жилплощадь у меня в мертвой середке, где что-то еще теплилось. Единственная моя жилплощадь, какой наградила судьба на земле.