Виктор Клюшников - Марево

Авениръ подбѣжалъ къ нимъ съ коньками.

— Ну-ка, Юдя! Кто лучше свой вензель вырѣжетъ?

— Нѣтъ, нѣтъ… Не надо вензелей, заговорила та, вспыхнувъ.

— Ты жь такъ любила!

— Нѣтъ… Еще поскользнешься.

— Вотъ велика важность!

— Не хочу… Гдѣжь Вѣра?

— Разсердилась… Вообрази, развивать меня вздумала, говорилъ политико-экономъ. — Такъ, говоритъ, жить нельзя; надо задать себѣ задачу…

— Ну, что жь вы? спросилъ Русановъ.

— Я спросилъ какую, изъ ариѳметики, что ли? Она и разсердилась; выходитъ, она разумѣла задачу жизни, какую-нибудь цѣль… Я ей сказалъ, что на фокусы не способенъ. Она, говоритъ, надо васъ побороть… Я говорю, ничего изъ этого не выйдетъ. Да и ктожь ей сказалъ, что у меня нѣтъ дѣла, настоящаго, своего… Задача жизни, говоритъ несчастная; я ее чуть дурой не назвалъ.

— Зачѣмъ это? возразила Юленька и пошли домой; Русановъ за ней; Авениръ подвязалъ коньки, пустился за Посмитюхой.

— Развѣ еще порадовать? говорила Юленька. — Нарочно къ концу приберегла, а то вѣдь вы опять забьетесь на три мѣсяца.

— Ну? говорилъ Русановъ, какъ балованое дитя.

— То-то ну! Ключъ вамъ присланъ отъ ея стола, позволено разобрать ея бумаги, прочесть ихъ и опять на мѣсто положить, не пачкая, не дѣлая изъ нихъ пѣтушковъ, смѣялась Юленька.

— Когда же?

— Когда пріѣдете; нынче поздно; да за разъ и не прочесть всего…. Тамъ переписка за нѣсколько лѣтъ, и дневникъ; сперва надо переписку читать…

— Надо? улыбнулся Русановъ.

— Такова инструкція….

Когда ужь совсѣмъ стемнѣло, Юлія вышла провожать Русанова.

— Нечего и думать объ этомъ, говорилъ онъ, пряча въ портъ-сигаръ фотографическую карточку Инны, махнулъ рукой и погналъ лошадь. Юлія тоскливо смотрѣла вслѣдъ, пока его фигура не слилась съ темнотой осенняго вечера, вѣтеръ не осилилъ глухаго топота копытъ.

— Всѣ они эгоисты, подумала Юленька:- я вотъ поняла, что у него на душѣ… А онъ? Дальше носу ничего не видитъ.

Цѣлый ураганъ мыслей забушевалъ въ головѣ Русанова, когда онъ очутился въ полѣ.

"Она обо мнѣ вспомнила… Что за нѣжности? Къ чему это мнѣ ея дневникъ? переписка? Не хочетъ ли она меня тоже развиватъ?" думалось ему въ первое время. Потомъ онъ вспомнилъ, что она не дѣлала ни шагу безъ крайней надобности, безъ особеннаго смысла: "Что-нибудь сознательно дурное въ ней не мыслимо," думалось ему.

"Не мыслимо," рѣшилъ онъ, подъѣзжая къ дому.

Дня черезъ два Русановъ опять пріѣхалъ къ Горобцамъ.

— Не терпится? улыбнулась Юленька, когда они остались вдвоемъ.

— Давайте ключъ.

— Я вамъ сама принесу, въ свою комнату; а то тамъ Вѣрочка поселилась, она васъ не долюбливаетъ…

— Прошу покорно, честь какая! сказалъ Русановъ, отправляясь въ комнату Юліи.

Она принесла зеленый сафьянный портфелъ и толстую тетрадку.

— По порядку, сказала она, подавая ему портфелъ:- это переписка отца; она хочетъ, чтобы вы съ нимъ познакомились…

Онъ былъ биткомъ набитъ письмами, безъ всякой послѣдовательности, безъ сортировки; многія письма были въ клочкахъ, многія безъ чиселъ.

— Мѣшать не стану, уйду; только вы сидите тише; я васъ запру.

Первое попалось Русанову письмо на голубоватой почтовой бумагѣ; чернила пожелтѣли и почти совершенно выцвѣли….

"18…. года. Lago Como.

"Пишу тебѣ, великій Магадева, изъ прелестнаго уголка Италіи. Здоровьѣ мое изъ рукъ вонъ плохо; кажется, скоро придется мнѣ погаснуть незамѣченнымъ въ общей суетѣ, какъ бывало догорали свѣчи въ жару философскихъ споровъ нашего кружка; вспоминаются мнѣ ваши оживленныябесѣды въ Старой Конюшенной, и какъ-то мирно, покойно становится на душѣ; нѣтъ у меня даже сожалѣнія о безплодно потраченныхъ силахъ, и не тяготитъ меня горькая дѣйствительность. Вспоминается мнѣ, какъ ты еще тогда сравнивалъ наши стремленія съ труднымъ восхожденіемъ на высокую гору. Муки Тантала и Сизифа! Работа Данаидъ!…

"Помнишь: Als er einst sein Kafte getrunken, kommt ein Jüngling in der Noth: Vater, sagt, du hast mich zur Glückseligkeit geschaffen, und ich bin unglücklich. - Geh nach Berlin und studire drei Jahre! Er ging nach Berlin, studirte and kehrte unglücklich zurück… Зачѣмъ ты меня создалъ, Магадева? Помнишь, чѣмъ мы утѣшались: идеализмъ, дескать, относится къ жизни, какъ колоритъ къ гравюрѣ. А теперь, глядя на этихъ дышащихъ здоровьемъ pescatori, contadini, operanti, на всю веселую, когда-то столь презираемую толпу, какъ я завидую имъ порой! Правъ былъ отецъ, когда не соглашаясь на мою женитьбу, желалъ видѣть меня сперва чѣмъ-нибудь: хоть чиновникомъ, хоть офицеромъ, хоть откупщикомъ…

"А я мечталъ тогда объ основаніи училища, въ которомъ мы были бы преподавателями. Чему бы мы научили дѣтей?