Виктор Клюшников - Марево

— Ахъ Ниночка, Ниночка, говорилъ Владиміръ Ивановичъ: — кто бы могъ подумать, что изъ васъ выйдетъ?

— А вольно жь вамъ было вѣрить? сказала она и опять захохотала.

— Чему же? спросилъ Русановъ въ удивленіи.

— Да тому что я вамъ разсказывала… Ахъ, погодите! можетъ-быть вамъ жалко тѣхъ денегъ, что вы мнѣ дали…. — И она торопливо вынула дорогой портъ-моне.

— Нѣтъ, нѣтъ; это не дорого за урокъ, сказалъ Русановъ, останавливая ее руку; — только ужь вы все разсказывайте… Вы стало-быть давно знали Ишимова?

— Еще бы! вѣдь онъ меня и взялъ отъ мадамъ Кизель, а потомъ хотѣлъ жениться на этой егозѣ; ну, я съ нимъ и разругалась, онъ меня и выгналъ изъ дома; а потомъ опять пришелъ, прощенья просилъ — такой смѣшной!

— Ну, а теперь?…

— Что теперь? Да вѣдь онъ умеръ…

— Какъ умеръ? вскрикнулъ Русановъ.

— Развѣ вы не знали? Давно ужъ, мѣсяца полтора; кто его знаетъ, что у нихъ вышло! Даже на меня тоску нагналъ; почти какъ помѣшанный ходилъ, пить сталъ; все говорилъ, что чего-то не переживетъ, совсѣмъ перемѣнился… Все жаловался, что его нигдѣ не принимаютъ, никто съ нимъ не водится….

— Вотъ какія дѣла-то! разсѣянно говорилъ Русановъ. — Гдѣ жь вы теперь?

— А здѣсь въ городѣ, на квартирѣ, сказала Ниночка, захохотавъ.

— Куда прикажете? спрашивалъ кучеръ, придержавъ лошадь.

— Пошелъ домой! крикнула Ниночка.

Русановъ молчалъ всю дорогу.

— Зайдете ко мнѣ? оказала Ниночка, прищуриваясь.

Экипажъ остановился у большаго двухъ-этажнаго дома. Русановъ подалъ руку своей дамѣ и повелъ ее по лѣстницѣ. Въ небольшой, со вкусомъ отдѣланной гостиной, носились цѣлыя облака табачнаго дыма. На широкой оттоманкѣ сидѣли развалясь три молодыя женщины, очень красивыя, въ богатыхъ платьяхъ декольте.

— Гдѣ ты пропадаешь? мы у тебя скоро часъ! защебетали они, обступая Ниночку.

— Кого я привела, mesdames! Вы не повѣрите, что это за диковинка! это невинность! кричала Ниночка, бросаясь на диванъ и хохоча, какъ сумашедшая.

Mesdames окружили Русанова, завторивъ ей съ полнымъ удовольствіемъ. Онъ съ минуту крѣпился, стараясь сохранять серіозный видъ, попробовалъ было нахмуриться, — вышла гримаса; онъ самъ расхохотался.

— Сегодня у меня праздникъ, говорила Ниночка:- сейчасъ отдается приказъ не пускать моего старика, если вздумаетъ пожаловать…

Русановъ пошелъ за ней и послалъ за шампанскимъ.

Пріѣхали еще двое молодыхъ людей.

— Нашего полка прибыло! оказалъ одинъ изъ нихъ, протягивая руку Русанову.

— Ну прибыло, такъ прибыло! отвѣтилъ онъ, наливая имъ стаканы.

— Мы привезли музыкантовъ, можно? обратился другой къ Ниночкѣ…

— Да не ломайтесь! отвѣтила та, опорожняя стаканъ залпомъ.

Музыкантами управлялъ горбатый Бирюлевъ; онъ сильно огорчился по случаю лишенія надзирательской должности; но на ногахъ еще держался, и довольно бойко помахивалъ смычкомъ.

Русановъ много пилъ, бросалъ деньги музыкантамъ, чтобъ они веселѣй играли, и все-таки не могъ забыться; у него, какъ у всѣхъ здоровыхъ людей, вино падало на ноги, оставляя голову совершенно свѣжею. Пьяныя выходки гостей скоро ему опротивѣли, онъ попробовалъ встать изъ-за стола и не могъ; пришлось съ досадой покориться судьбѣ.

Прибыли новыя лица.

— Ого, го! Здравствуйте, басилъ Игнатъ Васильевичъ Бобырецъ, вваливаясь подъ руку съ Горобцомъ.

— Ninon, кричалъ Коля, обращаясь къ Ниночкѣ, - глядите сюда, какого я вамъ старикашку привезъ: премилый! А? какова? обращался онъ къ Бобырцу:- князь Нѣжинъ, въ Парижѣ былъ, избалованный мальчишка, понимаете? и тотъ ножки цѣловалъ…

— А ужь вы не въ гимназіи? Вышли? спрашивала Ниночка.

— Я отъ уроковъ отлыниваю, возразилъ Коля, захохотавъ.

— Какъ я отъ долговъ, крикнулъ другой помѣщикъ:- лихой гусаръ будетъ!

— Подите вы съ вашими мѣдными лбами! Вотъ наше призваніе, говорилъ Коля, вынимая тетрадку.

Всѣ его обступили.

— Сатирическій журналъ? не печатный? новый? слышалось въ кружкѣ.

— Самородокъ, messieurs, самородокъ! Гдѣ издается и какъ я его подучаю, этого я и самъ не знаю! Слушайте!

Онъ откашлялся и сталъ читать.

"Неуважаемые читатели! Открывая новую эру въ русской журналистикѣ, мы спѣшимъ заявить о числѣ, свойствахъ и качествахъ нашихъ сотрудниковъ. Страницы эти будутъ украшаться легкою поэзіей Madame…."

Невозможно было разслыхать фамиліи въ общемъ хохотѣ.

"Трансцедентально-казуистическими философскими системами нашего ученаго медвѣдя Конона Горобца…."

— Го! Го! смотрите! Это не въ бровь, а въ глазъ! гласилъ Игнатъ Васильевичъ.