Михаил Кураев: Жребий No 241

Официального запрещения для окончивших семинарию поступать в университеты не было, но препятствия к тому чинились по негласному сговору властей, изумительно владеющих и по сей день искусством придания рамкам закона мягкости и растяжимости.

Подав прошение о зачислении в Московский университет, дед получил отказ. О Петербургском и речи быть не могло, но отступать было не в правилах Николая Никандровича, и он, прихватив скрипку, на которой выучился играть в семинарии, отправился в Томск, где нужда в грамотных студентах была острей, чем желание угодить церковным властям.

Не имея достаточной зимней одежды, дед в Томске отморозил правое ухо, когда шел на вечеринку, неся в руках скрипку. Он перекладывал инструмент из руки в руку, прикрывая свободной рукой изъедаемое морозом ухо; стужа оказалась проворней деда, и ухо пришлось спасать. Это все, что сегодня известно о пребывании деда в Томске. Впрочем, дед надолго сохранил доброе чувство к Томску и почитал именно Томск, а не Иркутск столицей Сибири.

Непрестанно хлопотавший о восстановлении справедливости дядя Володя, брат рано умершего отца Николая Никандровича, добился-таки перевода деда из Томского университета в университет Харьковский, также на медицинское отделение. Не удовольствовался Владимир Иоакимович тем, что племянник стал обучаться в Харькове. И здесь имел место первый и последний прямой контакт нашей фамилии с главой царствующего дома. Дядя Володя, пройдя за три года, как и полагалось, все круги бюрократических, юридических, чиновничье-идиотических оборонительных линий, возведенных вокруг едва взошедшего на престол последнего русского царя, писал на Высочайшее имя. Писал дядя Володя, надо думать, разумно и убедительно. Помазанник, разумеется божий, всемилостивейше соблаговолил дозволить своему подданному по сути-то дела воспользоваться законом, своим законным правом! Ни о какой иной милости самодержца не просили. Но такова уж наша чудесная держава, где и законом-то и правом можно пользоваться лишь как Высочайшим одолжением. Навряд ли государь-император сознавал, что разрешая своему подданному, сыну крестьянина Калужской губернии, Перемышьского уезда, села Желохова, обучаться по выбору, хоть в Московском, а хоть и в Санкт-Петербургском университетах, он не милость творит, а покрывает своим благоволением как раз беззаконие, позволяющее чиновникам вертеть правом по своему усмотрению. Интересно, а что если бы государю доложили, что его запоздалой милостью сын крестьянина Калужской губернии, Перемышьского уезда, села Желохова пренебрег, оставил ее без последствий?..

Деду царская милость не льстила, он рассуждал, исходя из интересов дела, а делом было получение основательного образования. Два года он отучился в Томске, теперь заканчивал четвертый курс в Харькове. Опять менять место, преподавателей, обживать новое учебное пространство? Медицинская кафедра в Харькове была сильной, и это решило дело.

ДИПЛОМ Предъявитель сего, Нико

лай Никандрович Кураев, сын крестьянина, вероисповедания православного, родившийся 9 Декабря 1875 года, по удовлетворительном выдержании в Императорском Харьковском университете в 1897-1898 гг. полукурсового испытания и по зачете определенного уставом числа полугодий на медицинском факультете Харьковского университета, подвергался испытанию в медицинской испытательной комиссии при Харьковском университете в Сентябре и Октябре месяцах 1901 года, при чем оказал следующие успехи...

...вот "успехи" деда, перечисленные в дипломе, по всем двадцати трем дисциплинам оценивались только как "удовлетворительные" и "весьма удовлетворительные". Как-то не вязалась с дедовской основательностью в отношении к делу по нашим меркам посредственность знаний. Так то наши мерки! Видно в прежние времена к словам относились сугубо серьезно, и если знания испытываемого удовлетворяли, да еще и весьма удовлетворяли испытателей, то лекарь получал диплом с отличием...

По сему и на основании Высочайше утвержденного мнения Государственного Совета 5 ноября 1885 года, г. Кураев, в заседании медицинской испытательной комиссии 14 Октября 1901 года, удостоен степени лекаря с отличием со всеми правами и преимуществами, поименованными как в означенном Высочайше утвержденном мнении Государственного Совета, так и в ст.92 устава университетов 1884 года.

В удостоверение сего и дан сей диплом г. Кураеву за надлежащею подписью и с приложением печати Управления Харьковского округа.