Пауль Куусберг: Одна ночь

* Дословно; белоголовый.

Погонять старого мерина не требовалось, он шел ровно и ходко, и, чтобы не отстать от него, приходилось подбавлять шагу. Яннус отстал, его длинная фигура маячила метрах в пятидесяти, - глядишь, еще потеряется из виду. Яннус был среди них самым высоким, даже выше милиционера, которого тоже ростом не обидели. И лицо у Яннуса было продолговатое, продолговатое и узкое, оно словно разрезалось пополам горбатым носом. Впрочем, и сам Маркус не выглядел коротышкой; если поставить их всех по росту, то он бы наверняка стоял третьим. В плечах шире Яннуса, и хотя лицо было тоже вытянутое, оно не казалось таким лошадиным, как у Яннуса: физиономию свою Яннус сам называл лошадиной мордой. На лице же Маркуса сросшиеся над переносицей густые брови и темные возле глаз окружья.

Маркуса раздражало, что Яннус отстает, раздражало и даже вроде бы злило. Он говорил себе, что это дело Яннуса - идет ли он со всеми рядом или отстает: тут не как в Эстонии, где нельзя было терять друг друга из виду, им уже нет надобности красться, как ворам по дебрям, их не подстерегает на каждом шагу опасность, И под ногами твердая и устойчивая почва, впереди дорога, знай шагай, не то что в Вирумааских болотах и трясинах, где порой земля неожиданно уходила из-под ног, а лежащие вповалку огромные трухлявые деревья делали лес непроходимым и вынуждали давать большие круги, где легко было заблудиться в высоких, укрывавших с головой зарослях папоротника. И все же Маркус время от времени оглядывался, не верилось ему, что такой верзила, как Яннус, может оказаться никудышным ходоком Прикидывается больше, чтоб в дровни усадили. Что до старухи, так Яннус мог бы уже давно там сидеть, это они сами попрекали его за то, что ленится двигать свои ходули. Маркус сказал достаточно желчно, его раздражали люди, которые пытались прожить полегче. Сейчас каждый должен нести свою ношу, хотя временами она может быть и очень тяжка. В конце концов, и лошадь незачем изводить, долгая дорога только еще началась Да и не пустые дровни тащил мерин, кроме старухи там сидели еще две женщины, Тихник и Дагмар. Чемоданы с узлами тоже кое-что ве- сили. Дагмар, в противоположность Яннусу, хотела идти пешком, первые километры она и шла, это Маркус посоветовал ей отдохнуть. Предложил сесть, хотя с радостью шел бы рядом с ней. Знай Маркус, кто ее муж, он вообще бы не пристал к группе Яннуса, хоть его и тянуло к этой молодой женщине. Пошел бы с кем угодно, даже с Весивяравом, который звал его с собой. С ним он вместе учился в техникуме, но длинный Феликс, как прозвали тогда Весивярава, разонравился Маркусу. Став директором фабрики, Весивярав заважничал и взялся корчить из себя барина Маркусу такое было не по душе. И он высказал это ему прямо в лицо Феликс в ответ лишь рассмеялся, сказал, что у него, у Маркуса, какие-то наивно-пролетарские представления. И все равно ему следовало идти с группой Весивярава, так как присутствие Дагмар вынуждало его поступаться своими принципами. Каждый день снова и снова. Когда Эдит знакомила его с Дагмар и сказала, что муж товарища Дагмар Пальм остался в Эстонии, Маркус лишь поинтересовался, остался ли муж товарища Дагмар Пальм по собственной воле или не смог выбраться. Верный себе, он спросил об этом напрямик и у самой Дагмар. Эдит вмешалась и объяснила, что муж Дагмар - коммунист, сражался в истребительном батальоне и выполнял другие ответственные задания. Никакого Пальма Маркус не знал, хотя сам состоял в истребительном батальоне, правда, батальонов этих было много, во всяком случае больше десятка шестнадцать или семнадцать. После Дагмар словно бы сторонилась Маркуса, ее, видимо, ранил его прямой вопрос. Маркус об этом не жалел. С мальчишеских лет он привык к открытому обхождению, вилять не любил, говорил все, что думал; одни за это его уважали, большинство же считало человеком невоспитанным или невежей. Из-за своего характера он оставался простым рабочим, хотя, будучи техником-электромехаником, мог стать по крайней мере мастером на предприятии, которое рекламировали как первый эстонский радиотехнический завод. Название, конечно, было звучное, на самом же деле ни одной существенной детали на этом заводе не изготовляли, все завозили из-за границы, завод был лишь сборочным цехом. При этом все другое оставалось в загоне, развитие радиотехники никого не интересовало. Маркус этого не одобрял и мнения своего перед директором не скрывал, потому и не продвигался по служебной Лестнице. После революции сорокового года Маркусу не просто было работать - и комиссаром на фабрике, и в горкоме партии, куда его взяли инструктором промышленного отдела, он по-прежнему с предельной резкостью высказывал свою точку зрения. Когда же Маркус узнал, кто муж Дагмар, было уже поздно менять решение. Он дал слово Яннусу молчать, а держать слово для Маркуса было делом само собой разумеющимся.