Анджей Ласки: Гадкий утенок

Hо тогда, когда однажды я уже научился летать, делать высокие бочки, плавно опускаться на землю, я спросил ее, не хочет ли она взлететь, окунуться в темное небо с горящими глазами звезд. После долгих раздумий она решилась.

Hочное небо приняло нас с распростертыми объятиями. И это был самый волшебный полет в моей жизни. Дух захватывало, когда я, сложив крылья, делал резкое пике вниз с высоты в три тысячи футов, падая камнем к земле. И, казалось, что она тоже не боится ничего. Все крутые виражи и повороты, из которых теперь я раз за разом выходил победителем, остервенело борясь со встречным ветром и яркими фарами звезд, только еще больше будили в ней дух воспоминаний. И пускай это были не те осязаемые враги, с которыми приходилось иметь дело рыцарям из ее прошлого, но сил, затраченных на мои маленькие сражения и победы, уходило очень много. Столько, что после очередной бочки или поворота, приходилось отдаваться во власть нисходящим потокам воздуха и раскинув крылья, планировать над черным пятном океана. Иногда мы опускались так низко, что соленые пенные брызги летели прямо в лицо. Встречный ветер свистел так, что закладывало уши и разгулявшийся шторм поднимал волны на высоту нескольких десятков футов, которые разбивались о волнорез круша и ломая все на своем пути. Hо радость победы над собой уже ничто не могло омрачить. Это был мой праздник, мое второе рождение, здесь, в небесах, мой первый серьезный полет.

Шторм уже немного поутих когда мы снижались. Эльфийка теперь ослабила хватку и молча внимала небесной тишине и тихому шороху волн. За все время полета она не произнесла ни слова. Даже когда я мчался навстречу очередному своему повороту, она только покрепче смыкала руки на замок вокруг моей шеи, ни на секунду не причиняя мне боли и зажмуривала глаза, растворяясь в темном омуте ярких звезд вместе со мной.

Взмах, еще один взмах крыльями, и мы плавно опускаемся на песчанный пляж.

Поток ветра под крыльями пробудил мелкие крупинки ото сна, разметав их в стороны от посадочной полосы, которую я себе наметил. Мне даже не нужны были сигнальные огни вдоль этой полосы, которые обычно ставят на аэродромах, чтобы самолет мог завершить свое путешествие без особых препятствий. Мое зрение обострилось настолько, что я видел даже самые маленькие камушки-голышки, торчащие из песка.

Мы сели плавно и осторожно. Сделав еще пару шагов, по инерции, я остановился и сложил крылья.

- Спасибо, - сказала она спрыгнув с моей спины на песок, - спасибо, тебе!

Она пригладила мои крылья и о чем-то задумалась.

Я ничего не ответил. Во мне все еще четко угадывался цвет, вкус, запах полета - это завораживающее зрелище, от которого еще долго будут светиться глаза.

Вдруг она рассмеялась. Я повернул к ней голову - ее смех настолько неожиданно прорезал тишину, что, казалось, в нем тонуло все вокруг.

'Она смеется, - подумал я, - значит все было не так уж плохо'.

Эльфийка потрепала взъерошенный полетом хохолок у меня на голове. Почему-то в это мгновение я потерял себя окончательно - азарт полета, ее нежные поглаживания, смех - кто же я? Человек, рыцарь в блестящих доспехах, гадкий утенок или белый лебедь? Что я преподнес своей прекрасной даме сердца в подарок?

- Hебо, - вдруг произнесла она, словно услышав мои мысли.

Она подошла ко мне и, зардевшись, поцеловала прямо в клюв. Поцелуй, слетевший с ее губ был так же нежен и прекрасен как она сама. Благородное сердце внутри меня напоминало все чаще и чаще с каждым ударом, пытаясь выскочить из груди на песок, раскрасив алым цветом и без того яркие первые лучи восходящего солнца.

- Принц, истинно принц, - рассеяла Эльфийка, наконец, мои догадки, погладив мою длинную белую шею.

Занимался рассвет.

* Имеется в виду Hиколь Кидман - киноактриса