Николай Лесков - Бесстыдник

- Заметьте это себе, господа, - подчеркнул Порфирий Никитич, - ведь это я вам не вру, не сочинение для забавы вашей сочиняю, а передаю вам слова человека исторического, которые непременно должны иметь свое историческое значение хотя если не в учебной истории, то по крайней мере в устных преданиях нашей морской семьи. Так, господа, смотрели тогда на нас, как на людей вокруг себя чистых и... этак, знаете, всесовершенно чистых... Ну, да все это в скобках; а я обращаюсь опять к своей истории на закуске у Хрулева.

- Так-то, благодетель мой, - похлопав меня по плечу, дружески заключил Степан Александрович, - век идеалов прошел. Нынче даже кто и совсем по-латыни не знает, и тот говорит suum cuique, {Каждому свое (лат.).} пойдемте-ка лучше закусывать, а то вот на этот счет Анемподист Петрович уж настоящая свинья: он, пожалуй, один всю семгу слопает, а семушка хорошая: я сам у Смурова на Морской с пробы взял. Кстати я вас с ним тут у закуски и познакомлю.

- С кем это?

- С Анемподистом Петровичем.

- Нет, покорно вас благодарю-с.

- Что же? Неужели не желаете?

- Отнюдь не желаю.

- Жаль: большого ума человек, почти, можно сказать, государственного, и в то же время, знаете, чисто русский человек: далеко вглубь видит и далеко пойдет.

- Ну, бог с ним.

- Да, разумеется, а только человек приятный и поучительный.

"Еще чего, - думаю, - в нем отыскал: даже и поучительности! Тьфу!"

Мы подошли к закусочному столу и вмешались в толпу, в которой ораторствовал учительный Анемподист Петрович. Он занимал центр. Я стал прислушиваться, что такое вещает этот "учитель".

Он, однако, сначала все говорил просто насчет семги; но действительно говорил очень основательно и с большим знанием предмета. Мне все это казалось свойством, которое каждому порядочному человеку может внушить омерзение.

Он и сосал, и чмокал, и языком по небу сластил, и губами причавкивал, и все это чтобы тоньше разведать и вернее оценить эту семгу. Смакует ее, а сам сквозь зубы, как гоголевский Петух, рассказывает:

- М... н... н... да... недурна... очень недурна, можно даже сказать, хороша... Кто-то замечает:

- Даже очень хороша.

- М... н... да... пожалуй... м... н... ничего... мягкотела...

- Просто что твое масло.

- М... да... масляниста...

- Ишь вы как скупо хвалите-то, - замечает опять какой-то полковник со шрамом через весь лоб и переносье, - а нам после крымской гнили-то все хорошо кажется - там ведь ничего этого нельзя было достать.

- M... н... ну... отчего же... нет, мы и там м... н... тоже получали...

- Зато, я думаю, какою ценою!

- М... н... да, разумеется... обходилось... но в довольном количестве... доставали для себя... Через Киев... от купца Покровского выписывали... хорошая была семга, так и называли "провиантская"... Светлейшему к столу... м... н... тоже он доставлял... Покровский... Только та, разумеется, была похуже, потому что ему эту цену не смели ставить, ну, а наши... ничего-платили.

Полковник со шрамом даже вздохнул.

- У вас денег много было, - говорит, - и вы не знали, куда их девать.

- Да, иные, точно, терялись от непривычки... м... н... один, я помню, у нас... мн... слыхал про "штофные карманы" и велел портному, чтобы тот ему штофные карманы поставил, и вышла глупость... портной ему из штофной материи и сделал... Очень смеялись.

- А это в чем же дело было?

- Чтобы объемом штоф вмещался... м... н... потому у нас... м... н... бумажники были... м... такие большие...

"Ах ты, - думаю, - рожа этакая богопротивная! И еще этак бессовестно обо всем рассказывает".

А он продолжает про какого-то ихнего же провиантщика или комиесарщика, который в эту ужасную пору, среди всеобщих страданий и военной нужды, еще хуже потерялся, - "вдруг, говорит, совсем со вкуса сбился, черт знает что лопать начал".

"Ах, - думаю, - отлично. Всем бы вам этак сбиться и "черт знает что лопать", но это "черт знает что" вышло совсем неожиданное.

- Всегда квас, - говорит, - любил и один квас и употреблял. Из последовательных людей был - семинарского воспитания... Его отец был протопоп и известный проповедник, и такой завет ему завещал, что если есть средства на вино, то пить пиво, есть на пиво - пить квас, а есть на квас пить воду. Он все и пил квас, и другого не хотел, но только во время военных действий стал шампанское в свой квас лить...

- Как же это?

- Так... м... н... Пополам тростил: полстакана квасу нальет и полстакана шампанского... вместе смешает и пьет.

- Экая свинья! - прошептал я, но так неосторожно, что Анемподист Петрович это услышал и, взглянув в мою сторону, отозвался: