Николай Лесков: Чёртовы куклы

- Принимаю её, - отвечал гость, - она ближе к сердцу. А кстати, я слышал, с вами случилась неприятность?

- Я не обращаю на это внимания, ваша светлость.

- Однако вас высылают из папских владений?

- Да.

- В этой истории я оказываюсь немножко причинен... Я был бы очень рад быть вам полезен.

- Я на это не рассчитывал; но вы были мой гость, и я не хотел, чтобы о вас говорили неуважительно.

- Вы поступили очень благородно. Сколько стоит "Кранах"?

Фебуфис сказал цену.

- Это дёшево. Я её покупаю и плачу вдвое.

- Это сверх меры, и я...

- Ничего не сверх меры: благородная идея дорого стоит. И, кроме того, во всяком случае, я ещё ваш должник. Скажите мне, куда вы теперь намерены уехать и что намерены делать?

- Я застигнут врасплох и ничего не знаю,

- Обдумайтесь скорее. Вы ведь не в ладах с вашим государем.

- Да, ваша светлость.

- Это нехорошо. Я могу просить за вас.

- Покорно вас благодарю. Я не желаю прощения.

- Дурно. Впрочем, все вы, художники, всегда с фантазиями, но я хотя и не художник, а мне тоже иногда приходят фантазии: не хотите ли вы ехать со мною?

- Как с вами? Куда?

- Куда бог понесёт. Со мною вы можете уехать ранее, чем вам назначено, и мы посетим много любопытных мест... Кстати, вы мне можете пригодиться при посещении галерей; а я вам покажу дикие местности и дикий воинственный народ, быт которого может представить много интересного для вашего искусства... Другими никакими соображениями не стесняйтесь - это всё дело товарища, который вас с собой приглашает.

Фебуфис стоял молча.

- Значит, едем? - продолжал гость. - Сделаем вместе путешествие, а потом вы свободны. Рука ваша пройдёт, и вы опять будете в состоянии взяться за кисти и за палитру. Мы расстанемся там, где вы захотите меня оставить.

- Вы так ко мне милостивы, - перебил Фебуфис, - я опасаюсь, как бы мысль о разлуке не пришла очень поздно.

Гость улыбнулся.

- Вы "опасаетесь", вы думаете, что можете пожелать расстаться со мною, когда будет "поздно"?

Фебуфис сконфузился своей неясно выраженной мысли.

- Ничего, ничего! Я люблю чистосердечие... Всё, что чистосердечно, то всё мне нравится. Я приглашаю вас быть моим товарищем в путешествии, и если вы запоздаете расстаться со мною на дороге, то я приглашаю вас к себе и ручаюсь, что вам у меня будет не худо. Вы найдёте у меня много дела, которое может дать простор вашей кисти, а я подыщу вам невесту, которая будет достойна вас умом и красотою и даст вам невозмутимое домашнее счастье. Наши женщины прекрасны.

- Я это знаю, - отвечал Фебуфис.

- Только они прекрасные жены, но позировать в натуре не пойдут. Так это решено: вы мой товарищ?

- Я ваш покорнейший слуга.

- Прекрасно! И вы с этой же секунды увидите, что это довольно удобно: берите шляпу и садитесь со мною. Распоряжения и сборы об устройстве вашей студии не должны вас волновать. При ране, хотя бы и не опасной, это вредно... Доверьте это ему.

Гость показал глазами на своего адъютанта и, оборотясь слегка в его сторону, добавил:

- Сказать в посольстве, что они отвечают за всякую мелочь, которая здесь есть. Всё уложить и переслать на мой счёт, куда потребуется. Положитесь на него и берите вашу шляпу.

Фебуфис протянул руку провожатому и сказал:

- Мы квиты.

Тот вспыхнул.

Герцог посмотрел на молодых людей и произнес:

- Что между вами было?

- Пари, - ответил Фебуфис и коротко добавил, что граф ему проиграл маленькую услугу и теперешние его заботы он принимает за сквитку.

- И прекрасно! Честный человек всегда платит свои долги! А в чём было пари?

Фебуфис опять взглянул в лицо адъютанта, и ему показалось, что этот человек умрёт сию минуту.

- Извините, ваша светлость, - сказал Фебуфис, - в это замешано имя третьего лица.

- Ах, тайна! Что есть тайна, то и должно оставаться тайною. Я не хочу знать о вашем пари. Едем.

Фебуфис вышел вместе с герцогом и с ним же вместе уехал в роскошное помещение его посла.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Известие о том, что Фебуфис так спешно покидает Рим, и притом в сообществе могущественного лица, мгновенно облетело все художественные кружки. Фебуфис теперь не удалялся из Рима как изгнанник, а он выступал как человек, который одержал блистательную победу над своими врагами. Никто не сомневался, что Фебуфис не испугался бы изгнания из Рима и, может быть, вышел бы отсюда ещё с какою-нибудь новою дерзостью, но выйти так величественно, как он теперь выходит с могущественным покровителем, который добровольно назвался его "товарищем", - это было настоящее торжество. Все говорили: "А герцог-то, значит, совсем не такой грубый человек, как о нём рассказывают. Вон он как прост и как приветлив! Что ни говори, а он достоин симпатий!"