Сергей Литовкин: Бычок

Флажок не пропал. Он явился около семи утра и со стуком бросил в рундук столовый нож с ресторанной гравировкой на ручке. На мой вопрос о происхождении и назначении оного, Андрей вытащил еще несколько подобных клинков, ранее служивших предметами сервировки в местах общепита славного Севастополя, свидетельством чему были соответствующие насечки и надписи. По его, несколько путаным, объяснениям, выяснилось, что в период завершения обычных кабацких посиделок, как правило, происходит какой-нибудь конфликт с другими гостями ресторана. Виноваты, естественно, - они, эти недоделанные "посе-...си-..сти-...тели". Последнее слово ему удалось произнести в три приема, но зато - с неподдельным сарказмом. Очевидно, что изыскание оружия в целях возможной самообороны являлось мерой вполне оправданной. Предполагалось, что приборы изымаются для временного пользования с последующим обязательным возвратом. Применять ножики в деле, к счастью, не требовалось, но показывать, якобы, приходилось, и не раз. - Ежели такое дело, надо с собой кортик все время таскать, - предположил я.

- Что я бандит, что ли? - обиделся Андрей, с грохотом высыпая свои трофеи обратно в рундук. Его тело напоминало поле битвы после полного взаимного уничтожения противоборствующих сторон. Прощание с берегом было бурным. Падение в койку и первые звуки пронзительного храпа случились одновременно. Сыграли боевую тревогу, но я, будучи пассажиром, а не членом экипажа, ее проигнорировал и, не вылезая из койки, обреченно загибал пальцы, уточняя перечень незавершенных на берегу дел и невыполненных обязательств. Когда серия характерных звуков, стуков и сигналов позволила предположить, что контакт с сушей успешно разорван, я решил прекратить самоистязание в несомненной уверенности в том, что море все спишет. Разбудил меня троекратный стук, сопровождавший появление в каютном пространстве нового лица - старлея медицинской службы с портфелем в руках, одетого, как ни странно, в тропическую форму.

- День добрый. Меня в соседнюю каюту разместили. Зашел познакомиться - сообщил он, доброжелательно улыбнувшись и представившись Борисом.

- А чего так вырядился? Еще и Босфора не прошли, а ты уже - весь в голубом, спросил я, вылезая из койки и пожимая руку новому знакомому.

- Тут дело такое: ничего другого не выдали. Призвали на сборы в качестве офицера запаса и, отчего-то, решили отправить на пару недель на эскадру для борьбы с кариесом. Я-то, ведь, - стоматолог по специальности, кандидат от медицины. Отбивался, конечно, как мог. У меня куча проблем на работе в институте, поездка на носу по обмену стажерами в Венгрию и раковина на кухне течет. Никто ничего не слушает. Сказали: или в море, или - на губу на тот же срок.

- Да, ясно. Наверно у адмирала зуб разболелся, он зубного врача и заказал на эскадру, а ты вовремя подвернулся под руку. Плохо, дантист, твое дело. Не хочу пугать, но застрянешь, не иначе, в штабе до прихода замены месяцев на несколько. У всех моряков зубья - ни к черту. Консервное питание и вода из опреснителей, понимаешь? Сверлить тебе - не пересверлить. Наберешь статистики на докторскую диссертацию. Настроение у Бориса упало ниже ватерлинии. Чтоб его хоть немного утешить я предложил допить слегка початую бутылку шампанского, доставленную утром Андреем из мест неизвестных, но сомнительных. Попытка привлечь самого флажка к дегустации оказалась безуспешной. При виде эмблем - зловещих змей, намотанных на рюмки, на погончиках Бориса, полупроснувшийся Андрей простонал, - Доктор, скажите, я буду жить?! - и, не дожидаясь ответа, снова отключился. Шампанское оказалось сладким и почти без пузырьков. Выдохлось, как и наш флажок. На опустошенную бутылку я сделал аккуратную наклейку "Для бычков и недокурков" и пояснил, вопросительно хмыкнувшему доктору, что в один из дней (трудно назвать его прекрасным) многие душу готовы будут заложить за пару затяжек. После этого я засунул еще дымящийся окурок в бутылку и сразу закупорил ее, положив тем самым начало созданию табачного резерва "черного дня". Закуривая предложенную мной сигарету, доктор поежился, косясь на законсервированный бычок. Через темное бутылочное стекло он, в самом деле, смотрелся очень непрезентабельно.

- Да!, - воскликнул Борис, - Я чуть было не забыл про это, - он открыл портфель и вытащил нечто объемное, завернутое в газету. "Это" оказалось трехлитровой пластиковой канистрой, по самую пробку заполненной медицинским спиртом. Решив, что после ужина встречаемся для полноценной беседы в нашей каюте, мы, хорошенько запрятав канистру, разошлись по делам. Я, например, намеревался проверить состояние своего груза и установить контакты с местным народом. Нам ведь, небось, около недели здесь крутиться и кормиться.