Рената Литвинова: Нелюбовь

-Ну давай, иди под одеяло. - Тут позвонил телефон. Рита вздрогнула. Отчего-то она испытывала тревогу, и он уже поднес руку к трубке, она сказала:

- Не бери!.. - Но он уже взял и уверенным тоном сказал: - Да! Да. Да... - Тон с каждым "да" у него менялся. Очень удивленный, он протянул ей трубку и сказал: - Тебя какой-то Миша. Кто такой Миша?

- Боже мой... - тихо-тихо сказала Рита, зажав руками рот и правую щеку. - Ну зачем ты взял трубку?! - Он держал трубку в руке. Он хотел ее положить, разъединить. Но это было бесчеловечно. Она взяла трубку, и уже наверняка зная, что скрывать нечего, сказала:

- Да... Зачем ты звонишь? Тебе не надо было этого делать. - Она говорила это с большим сочувствием. - Ой нет! Не надо, не надо, - быстро заговорила она. Фотограф тоже заволновался вслед за ней. Смешно было смотреть, как его озабоченное лицо теперь не подходило, не сочеталось с белой постелью рядом с девушкой. - Не приезжай. Не надо. Я прошу тебя, не позорься, пожалуйста, не надо, это я тебе точно говорю... - Тут их разъединило. Она потрясенно сказала: - Он сейчас приедет.

Фотограф подумал немного и возмущенно сказал:

- А кто он такой?

- А!.. - неопределенно промямлила она. Голос у нее пропал. Она ничего не могла объяснять. Все силы у нее ушли в стук сердца.

Она медленно сползла с кровати, села, нащупала на стуле свою одежду, чтобы одеться и встретить Мишу одетой. Фотограф все еще продолжал лежать голым со своим неподходящим лицом, его охватывало возмущение. Он прокашлялся и сказал:

- Ну, во-первых, я его не приглашал...

Она натягивала, как во сне, коричневое, похожее на школьное платье. (0на его еще носила в школе, оно было очень старое, сшитое по старой моде, сильно обтягивающее, с белым воротником.) Оно совсем не сочеталось в свою очередь теперь и с голым фотографом, и с раскрытой белой-белой постелью.

- Боже, боже мой, более мой... что мне делать, я ужасная, боже мой, приговаривала Рита, тряся головой, полосками волос, упавших на щеки. Она даже ни разу не заглянула в лицо фотографу. Она считала себя теперь хуже всех - ей не было оправдания, она испытывала самые глубочайшие угрызения совести, самые сильные, какие она только испытывала в своей жизни до этого момента и после. Лицо у нее сделалось глубоко трагическим и растерянным. Далее изменились черты лица, как перед казнью, - они обострились. Дрожащими руками она застегивала на себе бесконечное число крючков, придуманных старой модой сбоку на платье. Она была близка к обмороку, и даже если бы ей кто-то сейчас что-то говорил, она бы все равно не услышала, потому что в голове у нее шумело, как будто ее несло куда-то по ветру с великой скоростью, в полном мраке.

- Что-что-штошто? - обернулась она к нему через плечо, посмотрела на него изменившимся безумным немного взглядом. Он все еще вальяжно продолжал лежать, хотя сигарета его потухла рядом с его растревоженным озабоченным лицом. В свою очередь, он очень дивился перемене, произошедшей в Рите. Она щелкнула последним крючком и побежала в темный коридор и остановилась у дверей, словно она ожидала ареста, никак не меньше. Она стояла в темном пыльном коридоре и слушала беззвучные звуки, и это была очень странная картина, очень странная. Сразу позвонили в дверь, не успели они даже объясниться. Звонок был длинный и трагически-решительный. Рита вздрогнула и бросилась открывать двери, но у нее даже на удивление не хватило сил повернуть тонкий засов на двери, так она потеряла много сил на первых переживаниях... Она беспомощно оглянулась на вышедшего к ней в халате фотографа. Вид у него был в этом халате очень красноречивый по сравнению с Ритой. Сейчас, в данную секунду он не испытывал таких больших глобальных чувств по сравнению с Ритой, у которой это было первое предательство в жизни - так она для себя это определила. И сейчас он был примитивен в сравнении с ней со своим затронутым за живое самолюбием и возмущением, со своим видом в "петушином" халате с голыми, видневшимися из-под него ногами. Он грозно прокашлялся и открыл дверь. Они оба, опережая друг друга, одолели общий коридор и оба разом остановились у прозрачной двери, за которой стоял Миша. Рита, прикусив кулак, зачарованно смотрела на Мишу и немного безумно улыбалась страшной и жалкой одновременно улыбкой. Ее немного шатало.

- Вы кто такой? - громко спросил между тем фотограф, продолжая играть свою непонятную роль. Голос у него был недовольный и резкий.

- Я? - серьезно отозвался из-за двери Миша, переминаясь с ноги на ногу и заглядывая на Риту. - А вы кто такой?