Николай Лохматов - Листопад

Вместо Маковеева навстречу ей вышла совсем молодая женщина в цветастом, выше колен, халате и уставилась на нее темными округлившимися глазами.

- Вам кого? - с превосходством спросила она.

- Я хотела увидеть Анатолия Михайловича, - несмело отозвалась Наташа.

Женщина еще раз окинула взглядом Наташу, четко выговорила:

- Мужа нет дома. Поехал по лесничествам.

"Мужа!.." От таких слов Наташа даже съежилась. Ей показалось, что эта незнакомка пронизывает ее взглядом насквозь. И ничего от нее невозможно утаить. Неясная тревога больно кольнула сердце. "Так вот какая она, его Элла!.."

Лицо овальное, аккуратный носик. Глаза большие и темные, с золотинкой. Они-то и делали лицо привлекательным. И статная. А вообще, в ее внешности чувствовался характер: осторожный и властный.

Наташа стояла у порога растерянная, опустив руки, как она делала это во время ответа у доски, в школе.

- Вам плохо? - словно сквозь вату, услышала Наташа участливый, по-матерински мягкий голос. - Пройдите на террасу, отдохните.

Женщина осторожно взяла ее под руку и провела к дивану.

- Я догадалась, вы Наташа Буравлева? - после недолгого молчания спросила хозяйка все тем же участливым голосом.

Наташу будто опалило жаром. Она в упор взглянула на Эллу:

- Откуда вы знаете?

- О вас мне говорила Лиза Чекмарева. Я случайно встретилась с ней в поезде.

Наташа молча опустила глаза. Она была уличена, и кем? Лизой Чекмаревой, которой, кстати сказать, она ничего дурного не сделала. И тут перед ней встала зимняя дорога в лесу. Посиневшее от злобы лицо Лизы и ее, Наташин, неудержимый смех.

- Вы любите его? - снова заговорила Элла. - Да и чего я спрашиваю?!

Наташе показалось, что голос ее дрогнул. Элла взглянула на нее, и Наташа увидела в ее глазах слезинки. Наташе стало жаль ее. Видно, и ей не просто жилось с этим человеком. И она, Элла, вправе бороться за него. Он муж. Почему она, Наташа, не могла подумать об этом раньше, когда впервые встретилась с Маковеевым зимой в лесу?

У Наташи явилось желание броситься к ней и просить у этой женщины прощения за украденную ею любовь.

Элла усмехнулась, подняла глаза:

- Он вам, наверное, читал Блока? На это он мастер.

Наташа приподнялась с дивана и, не попрощавшись, пошла к двери.

- Я не виню вас, Наташа, - услышала она мягкий голос Эллы. - Я понимаю вас. Вам сейчас нужна помощь. Я врач. Можете рассчитывать на меня. У меня здесь есть хорошие друзья...

Наташа не помнила, как вышла из города и напрямик, через лес, направилась к дому. "Я не знала, что к нему приехала жена. Но почему он не сказал мне об этом? - терзалась она. - Тогда бы я избежала такой глупой встречи".

3

Мир Наташе представлялся теперь постылым и никчемным. Жизнь разрушила хрустальный дворец ее воображения. И все, что ей когда-то казалось красивым, необыкновенным, теперь стало будничным, серым. Тревога в сердце не давала ей покоя. Хотелось бежать куда угодно с закрытыми глазами, лишь бы избавиться от этого дома, перелесков, от тихого привычного шума Оки и, наконец, от самой себя, своих беспокойных дум.

Утром, когда отец ушел на работу, Наташа вытащила чемодан, начала перебирать свои вещи. На самом дне чемодана лежала большая кукла. Наташа повернула ее, и кукла, закрыв глаза, пролепетала: "Мама"... Она напомнила о детстве. Тогда Наташа училась в первом классе. Отец в тот день вернулся с работы поздно, подошел к ее кроватке и, улыбаясь, сказал:

"А я тебе, Сорока-Белобока, сестричку купил", - и подал куклу.

Наташе стало жаль отца, который для нее ничего не жалел и всегда был к ней внимателен. Припомнилось ей, как болела скарлатиной и как он все ночи напролет просиживал возле ее кровати, а потом усталым уходил на работу.

Всхлипывая, она сложила вещи в чемодан. Потом вырвала из тетради листок чистой бумаги и дрожащей рукой написала:

"Я уезжаю от тебя, папа!.. Ты был во всем прав, а я была дура, не послушалась. Спасибо тебе за все, за твою доброту, за любовь ко мне. Прощай, самый родной мне человек. Наташа".

Наташа положила записку на обеденный стол и, не оглядываясь, вышла из дому. Широко раскрытые глаза ее жадно впитывали в себя все окружающее. Прощаясь, она хотела запомнить все, что видела: и взмахи деревьев, и колебание травы под быстрыми шагами, и холмистые порыжелые перелески, и причудливые изгибы Оки, и вспышки воды на солнце. Ей было больно, что вскоре все это уйдет от нее навсегда. От таких мыслей на душе стало еще тяжелей, но вернуться назад она уже не могла.