Павел Лукницкий - Ниссо

После допроса Худодод прошел в лазарет.

- Что узнал? - пытливо, с мучительной надеждой, спросила Гюльриз.

- Поедем с нами, нана, - опустил глаза Худодод.

- Ты что-нибудь знаешь? Правду скажи.

- Может быть, он в Яхбаре. Может быть, нет, - не решаясь высказать свою уверенность, проговорил Худодод. - Поедем. Будем искать...

- А ты молчи! - резко приказал Худодод басмачу, когда все усаживались в седла. - Слово скажешь - убью. Молчи, пока не приедем туда.

- Молчу, достойный, молчу, - ответил басмач, сложив на груди руки и подобострастно кланяясь.

Через полчаса Гюльриз, Зуайда, Худодод и три красноармейца во главе с Тараном выехали верхами к Большой Реке. Басмач Курбан-бек ехал среди них со связанными за спиной руками. Худодод вел на поводу запасную лошадь, он один знал, зачем эта лошадь понадобится; в хурджин положил связку шерстяной веревки и отрез полотна.

Было раннее утро. Всем казалось странным, что в ущелье снова так обыденно - мирно и тихо. Будто ничего из ряда вон выходящего не случилось за эти три дня. О пронесшемся урагане напоминали только обрывки кошм, тряпок, пустые гильзы да побуревшие пятна крови, видневшиеся кое-где на тропе. После первого дождя тропа станет снова девственно свежей, безлюдной и дикой.

Двадцать километров до Большой Реки проехали быстро. Гюльриз не замечала пути.

Не доезжая двух километров до Большой Реки, все по знаку басмача Курбан-бека остановились. Худодод развязал ему руки, вместе с ним полез вниз, под тропу.

- Смотри за Гюльриз, - шепнул он Зуайде. - Здесь убитый, я думаю Бахтиор.

Зуайда тихо ахнула. Поспешила к Гюльриз, помогла ей спешиться, предложила сесть, но старуха, чуя недоброе, осталась стоять, следя за Худододом. Она уже обо всем догадывалась, но не смела, не хотела верить, Этого быть не могло, все на свете могло быть, только не это...

Труп Бахтиора лежал на снегу, не стаявшем в щели, под тропой. И хотя Бахтиор давно окоченел, - лицо его почти не изменилось, только было зеленовато-серым. Две темные раны на виске и на лбу, обведенные запекшейся кровью, подтверждали слова басмача о том, как Бахтиор был убит.

Бахтиора вынесли на тропу и положили на развернутый Худододом кусок полотна. Гюльриз медленно опустилась на колени, обняла Бахтиора, припала к нему; не веря, все-таки не веря, сама будто окоченев, смотрела на него остановившимися глазами. Долго смотрела, и все отошли в сторону, не было сил глядеть на нее.

Гюльриз зашептала тихо, - так тихо, что никто не мог расслышать ее. Она обращалась к сыну, о чем-то спрашивала его. Приблизила свои губы к его губам, шептала все быстрее, все горячее.

Таран приказал красноармейцам отвести лошадей подальше, отошел с ними сам.

- До Большой Реки съездим, ребята, пока... Посмотреть надо...

Красноармейцы связали басмача Курбан-бека по рукам и ногам, оставили его на тропе. Таран пальцем показал на него Худододу: гляди, мол, за ним. Сели на коней, отъехали шагом, но потом перевели коней на легкую рысь.

А шепот Гюльриз постепенно наполнялся звучанием, слова вырывались одно за другим, голос срывался, менялся, то походил на тихое воркование, то становился пронзительным, громким, переходил в негодующий крик:

- Ты, мой маленький Бахтиор... Спи, спи, отдохни, мой птенчик... Тебе холодно, Бахтиор? Вот, чувствуешь? Я прижимаю тебя к груди, согрейся... Ты помнишь, ты качался на моих руках, ты кормился моим молоком, у тебя были маленькие крепкие губы. Как у овечки, нежные, дерзкие губы... Теперь ты большой, Бахтиор, мне тебя не поднять... Вот только плечи твои могу поднять, вот так, вот так, положи их ко мне на колени, устала твоя голова? Дай, я поддержу руками ее... Так удобно тебе? Хорошо тебе? Тепло тебе?.. Ты большой теперь, ты очень большой... Разве я думала, что ты станешь таким большим? Отдохни, кровь моя, плоть моя и душа моя! Сон тебе, сон о травах, о зеленых травах, быстро они растут!.. Ты барс, Бахтиор, ты власть, Бахтиор! Слышишь, шумит река? Это твоя река... Твои горы кругом. Над рекою ты власть, над горами ты власть, над всем Сиатангом ты власть... Проснись теперь, посмотри... Видишь, твое это все кругом, ты большая власть! Сколько людей в Сиатанге, - над всеми ты власть, а я твоя мать, все ущельцы - мои сыновья, а ты старший сын; ты скажешь - все тебя слушают... Проснись, Бахтиор! Разве не довольно ты спал?.. Проснись, взгляни на меня, - черные твои глаза, живые твои глаза, ласковые твои глаза... Отчего не просыпаешься ты?.. Не пугай меня, Бахтиор, взгляни на меня!.. Ты молчишь? Ты не смотришь?.. Ты не дышишь, Бахтиор?.. Почему ты не дышишь?.. Ай-ай, страшно мне, он не дышит...