Виктор Лысенков: Тщеславие

Плывут и плывут себе до своего тупика, до конца. А вот что возвышается над ними, ну или уже и не щепка, а нечто вроде полена, или даже коряга, это уже циники. И посмотрите, как в круговороте реки разворачивается от ветра ли, от течения ли - та же коряга. Щепки она словно веслом от себя отметает, и плывет быстрее, не в пример всей этой шушере. Зачем? Больше водой напитается, что ли? Ведь все равно тупик. Что там вечности и космосу до барахтаний на песчинке по имени земля? А сколько усилий прилагается! Боже ты мой! Во что только люди не рядятся: один - в маске начальника, другой - генерала (тоже начальник), есть, правда, другие, без должностных столов, погон, машин, но тоже очень важные. Они, видите ли, книгу написали. Или там симфонию. Или какой-нибудь проект необычно выдумали. Тоже мне, герои! Видел я, как плоды таких тщеславных подуг взрывали, чтобы на освободившемся месте поставить здание по другому "великому" проекту. Или вот мост через реку. Краса и гордость. И цемент там был какой-то необычной марки, и железнение перил провели по новейшей технологии. А вот пришлось выравнить дорогу для полчищ автомобилей, подняли уровень дороги и старый мост-ф-юсть! - под тридцатью метрами земли - вместе с особыми марками бетона, из которых были сделаны опоры, с этими гладкими перилами для прохожих. Новый мост - не для прохожих. И опоры другие. И перила - из металла. В общем, новое дерзание и новые достижения. Хорошо, хоть, не дожил тот гений мостостроения до своего последователя. А вот этих всех я знаю хорошо. О ком я? - Да не торопитесь, скоро все узнаете. Отмечу вот только одну странность: все мои знакомые ("мостостроители", "архитекторы", прочие творцы) закончили все свои дела (или с ними закончили?) - одни - в самом конце семидесятых, другие - в самом начале восьмидесятых. Невелик разброс по времени. Мне то кажется, что все это произошло почти одновременно в силу нашего возраста - родились тоже примерно одинаково - кто в год принятия конституции, кто годом позже, а кто двумя-тремя годами раньше, скажем, году в тридцать третьем или даже тридцать втором. Ну даже если и в двадцать восьмом - какая разница? Это ведь не двадцать шестой и не двадцать пятый, которые могли не дожить до нашего финиша - на войне убивало безотносительно того, что о себе думал человек, и кем он собирался стать - рядовой щепкой или корягой в погонах, или "творцом художественных ценностей", каким-нибудь там знаменитым кинодраматургом или чем-то вроде этого.

Так вот я о тех, кто финишировал со мной вместе - один чуть раньше, другие - чуть позже. Только не подумайте, ради бога, что все вдруг взяли - и умерли в возрасте сорока пяти. Или чуть больше. Или чуть меньше. Совсем нет! Просто я увидел их финиш и решил пристроиться к ним. Потом узнаете, почему. Просто мы - одна команда, хотя многие и не знали друг друга, разве что слыхали по фамилии. Вам это кажется странным? А мне - ничуть. По той простой причине, что я знаю немного больше вас. Хотя, может, и не знаю больше, а, как я вон там, чуть повыше, отметил, что не у всех хватает смелости (если ты даже не щепка) пойти до конца в своих выводах. Вот в чем фокус.

...Белые облака с белого потолка. А-А-А! - Вот оно как бывает, вот как туманом вдруг наплывает... Почти никогда не поверишь, пока сам не проверишь... Ерунда все, ерунда! - Истина - всегда тупикова... Это - точно. Порука - блеск жертвенного ножа. Куда это уплывают облака? И опять Земма? Зачем мне она через двадцать пять лет? А-а-а! - Все болит шишка на носу? Ах, ах! - сколько их! А-А-А! - Вот и другие носы! Тоже - с шишками! Эти уже я наставил! - Бамс-бас! Обмен любезностями. Как мы любим друг друга! Если бы тогда были калькуляторы и все засчитывать... Опять Земма! - Ну что привязалась! Будто в ней все дело!

Опять падаю на ТУ-16. "Ау-ау-ау... "Так воет турбина. "Ау-Ау-ау...". Как он падает? Вертикально или нет? Вот тебе и последний полет, господин Антуан Сент-Экзюпери. Хоть и не ночной. Бах! Та-ра-рах! Мы на земле с отломанным крылом. Как это командир догадался ткнутся в гору снега на краю полосы? Крыла - не жалко. Отлетал свое этот ТУ...

Говорят, талантливых людей лучше всего чувствуют женщины... Значит, только Земма была настоящей? А остальные - так...

Поплыли чистые и почти зеленые октябрьские аллеи азиатского города. Уже четыре года, как он падал зимним днем под Ташкентом и должен был быть конец. Командир был что надо - за снежную гору дали орден.

Сегодня в нем все ломалось и выстраивалось в новую линию. "Да ладно тебе! - успокаивал друг чуть постарше. - Нашел поэта - Липина!" Он имел ввиду всю бригаду - и Якова Акима, и Ойслендера, и самого Липкина, приехавших на республиканский семинар молодых литераторов. Убийственную оценку его стихам дал Липкин, а те двое только дополнили. Главное - ни одного просвета. "Вы находитесь в вымышленном пафосном общеизвестном мире. Отсюда все ваши стихи, если их так можно назвать, общедекларативны, риторичны. Даже не знаешь, какой совет вам дать. Написано все - грамотно (еще бы - он почти заканчивал филфак и знал все ямбы-хореи), даже встречаются интересные строчки. Но - и только. Ни одной самостоятельной поэтической мысли, ни одного открытия". По правде сказать, он тогда не все принимал в этих словах, но чувствовал - все в них - точно, и все - правда. А-А. Вот и оно. Это через него вылетают души? Или через трубу, как ведьмы? Но здесь наверняка нет трубы. А облака сегодня точно сказочные. Вот как они приближаются, переливаясь то густым, то слабым золотистым цветом, а потом весь этот цвет исчезает и один туман... Вскоре после знакомства с Земмой он пригласил ее за город, на озеро, что лежало в холмах на д городом, туда можно было дойти и пешком - подумаешь - всего шесть километров вверх по краю оврага, что проточила вода за неизвестно какое время, мимо нежных холмов в тюльпанах и колокольчиках, а можно было подождать машину, которая пойдет вверх, в кишлак Киблаи. Но когда она пойдет? Через час, два? Но Земма все же решила ждать машину, и в ее твердости ему не погравилась бесспорность, но он все же решил убедить ее идти пешком и позже поймет, что это была одна из глупостей, которые так раздражали Земму. Он часто потом терялся, не зная, что и как ей говорить - она как-то быстро и точно ориентировалась во всех ситуациях, и предлагать другое решение, кроме ее, значило показать, что ты хуже соображаешь, иногда - даже не понимаешь самых простых вещей. Как и сейчас - она просто бросила ему: "Тебе кажется, что в моих босоножках так просто пройти эти шесть километров? Ты же говорил, это совсем рядом. Да вон и машина пылит". Водитель без всяких разговоров взялся их подвезти: он знал, что на теплое озеро уже в это время года ездят из города купаться эти русские, да к тому же проехать несколько километров в кабине с такой девушкой! - весь кишлак бы позавидовал! Девушка, хотя была и русская, но цветом кожи так похожая на таджичку, и лицо, как у горянки - не круглое и не полное, - какая девушка! - наверное, очень гордая! Они сидели втроем в кабине ЗИЛа, и шофер задавал ему какие-то вопросы. "А-а! Студенты? Хорошо! На кого учишь? Учител будеш? А-а. Дургой профессия. А духтар? Она на учител будет? Биология? Ктотакой биология?" Он задавал вопросы, и через него видел Земму, которая смотрела в открытое окошко на холмы на другой стороне скорее коньена, чем оврага. В горах все масштабы величественны и непостижимы.

Читать дальше