Юрий Мамлеев - Московский гамбит

- От чего спасаться-то, Господи?!. Ведь сейчас, сию минуту - как хорошо! С теперешним-то Я! Только время, время не останавливается. Вот в чем дело.

Остановить бы время! А оно идет и идет. И все быстрее, подлое... К развязке.

- Тот, который всегда внизу, осторожно разложит суть...

- Взорвать бы этот земной шарик, взорвать! Опоганили его совсем. Только вот где тогда плясать будем?

И Катя сплясала. Вместе с пьяным Олегом. Ей удался этот танец, и люди за другими столиками тоже смотрели на нее, и даже аплодировали. Все ее движения отражали вихрь и загул. Волосы ее разметались, и танец завершался в душе.

- Танец с того света, - заметил Муромцев. - Я не про Катю говорю. Так пляшет Ларион. Но и Катя хороша - в огне...

- Мы чуть-чуть разгулялись сегодня. А ведь хотели просто тихо посидеть...

- Охладиться надо чуток...

"Охладиться" - да и деньги кончились - решили у Сергея Потанина. Вика уже звонила к нему - ибо туда должен был придти Гена Семенов.

...Сергей Потанин являл собой одну из любопытнейших фигур Москвы. Вышел он из простой, бедной семьи, и до своего появления в шестидесятых годах в неконформистской Москве прошел трудный и многоликий путь. Он был солдатом на войне, кочегаром, поваром, артистом цирка, лектором, сторожем... пока не стал писать стихи и не вошел с ними в неконформистский мир. Очень быстро у него сформировался свой круг. Его поэзия того времени была оригинальна и доступна: в ней изображалась повседневная жизнь, но так, что она превращалась в гротеск, в сюрреализм. Точнее, сама жизнь была сюрреализмом, а не стихи. Стихи только с точностью часового механизма отмечали это просто, экономно и выразительно.

Такую поэзию, однако, (ее окрестили "помойной" в официальной прессе) трудно было опубликовать: хотя она, как всякое искусство, скорее выводила из помойки, чем вводила в нее (последнее, как во все времена, было привилегией жизни, а не поэзии). Но соотношение между жизнью и искусством трактовалось тогда в некоторых сферах с такой веселой жеребячьей упрощенностью, что это стоило Потанину многих неприятных дней. Он поседел, но не сдался. Как ни странно, он стал публикующимся детским поэтом - и очень хорошим. Но свою "взрослую" поэзию он не оставил - наоборот, - слава его разрасталась как раз за счет его подпольной поэзии, хотя он писал уже другие стихи: космические циклы, стихи про монстров - взрывные, новаторские, и отточенные технически. Вместе с тем статус детского поэта позволил ему неплохо существовать-и квартира его за Таганкой превратилась в гостеприимный дом для неконформистов. Немногие среди последних могли сочетать "официальное" с "неофициальным", но были и такие, и к ним относились без предубеждений.

Не только "взрослая" поэзия, но и жизнь Сергея Потанина была вполне неконформистской, во всяком случае, в душевном плане; сам его вид высокого, седого, средних лет мужчины с суровым, большим лицом, с татуировками на теле - точно взывал к безумствам и лихостям.

Последнее время он писал новаторский роман (о богеме) такой же бытовой и бредовый (в лучшем смысле этого слова), какой и была его жизнь. В стихах его таилась глубина, так же как и в его зеленом глазе, настороженном и неподвижном.

Наши друзья прибыли из Речного ресторана к Потанину, когда у него стоял дым коромыслом и "отключалась" небольшая, но шумная компания: три художника, курящая вовсю девица, Виктор Пахомов, Гена Семенов и одиноко маячивший в углу библиофил Андрей Крупаев. Еще должна была подъехать Люба Демина, которую известили о "сборе" у Потанина.

Жил Сергей Потанин один, вольной холостяцкой жизнью.

Его маленькая квартира, напоминающая музей, уже была пропитана дымом сигарет и напоена звуками восточной музыки и сумасшедшими разговорами. Сам хозяин в большом синем персидском халате сидел в кресле и пил чай из пиалы. Водки было немного: Сергей - периодами - не выносил пьянства.

Потанин действовал на других как-то странно: в его присутствии все почему-то трезвели, но по-особенному: оставаясь пьяными. Да и стихи его действовали как наркотики, но в ином смысле.

- Вот у кого надо учиться, - успел кто-то шепнуть Олегу. - Сергей-то и сумасшедший в высоком смысле этого слова, и в то же время, глядите, как устроен.

Это вам, Олег, не ваша дикая коммунальная квартира. Пора и вам двинуться по этой стезе... Детские стихи не отнимут много времени.

Олег отмахнулся.

- Нет у меня ничего детского в душе. Нету. Пропало все, что и было. Пускай теперешние малыши подрастут, тогда, может быть, меня будут печатать.