Юрий Мамлеев - Московский гамбит

- О, конечно, конечно, - подхватил Муромцев. - Пока, до смерти, это надежный покров. И кроме того, в теле не меньше тайны, чем в духе. Но не в том смысле, как думают сатанисты. Это тайна - за семью печатями...

- Отлично, Олег, - вмешалась Вика, в полуиронии и в восхищении одновременно. - Дай Бог, чтоб и нам как-нибудь взглянуть сверху на эту сверхчеловеческую гармонию. Особенно это полезно матерям, у которых убивают детей. Бывают такие случаи.

Помолчали.

- Может быть, и у богов есть зло, которое не укладывается в эту гармонию. Или если укладывается, то только через Центр Парадоксов, - произнес Муромцев. - К тому же и "да" и "нет" существуют одновременно. А ключ к этому сну, по-моему, не в гармонии, а в том, что труп убитой - самый сакральный элемент картины... Но в конечном итоге, тайна зла никогда не будет раскрыта полностью ни на уровне человека, ни на уровне богов...

- Ох, Валя, ты уже занырял, - вздохнул Олег.

- Оставим в покое мировое зло! - проговорил Демин. - Хотя как-то оно связано с Абсолютом... Подумаем о себе... Мы, мы... Почему мы такие родные друг другу!?.

Особенно, наверное, в самой последней безбрежной и сокровенной глубине. Вот в чем вопрос... Может быть, любовь друг к другу спасет нас. Всех. Не квази-разумные отношения, на которые русские органически не способны, а именно крайнее: любовь...

- О, да, да! Это может перевернуть все. И поэтому главное: жить, жить! воскликнула Катя. - Вернее, быть. Выльем за это, - и она подняла свой стакан. - Какой здесь уют... Бесконечный. Этот дворик - из Достоевского. Он - наш. В нем тоже - тайна.

- Наш, наш, наш, - посмотрел на нее расширенными глазами Муромцев. - И мы - вместе.

- Итак, за русских мальчиков - по Достоевскому!

- И за русских девочек - они теперь в пути вместе с нами!

Опять воцарилось молчание. Только взгляды говорили за все. Так прошло...

неизвестно сколько времени.

Вскоре, однако, перед ними появился милиционер.

- Распитие в общественных местах запрещено, товарищи, - сурово, но дружелюбно сказал он.

Надо было уходить.

- Бедная Светочка Волгина, - пробормотал Муромцев. - Ее тоже вчера из подобного заныра выгнали. Не понимаете вы, товарищ милиционер, как нам здесь хорошо!

И они вышли на улицу. Одинокие прохожие на улочках были погружены в себя. Явно - всем хотелось теперь расслабиться, отдохнуть, уйти в душевный отпуск... Тут же обнаружились припасенные деньги. И они понеслись: в кабак, к цыганам. Не так далеко был расположен Речной ресторан, там по вечерам танцевали и распевали свои песни "они" - "осколки" древнего мира, цыгане. Когда подходили к реке - не заметили даже, что стало вечереть.

Ресторан был огромен, но уютен и полупуст. Цыгане уже выступали на эстраде. И звуки музыки и неистовый внутренний танец захлестнул их души.

- Что-то близкое в этом есть, - пробормотала Катя.

- Эх, смешать бы эти ритмы с нашими, глубинными. А слова - из Олега что-нибудь, получился бы сильный напиток, - отозвалась Вика. - Любил же Блок цыганщину...

Было выбрано подходящее настроению вино. И опять возобновился разговор, но в его ритм и слова врывался уже вихрь цыганских напевов. Слова сливались с ними, со звоном бокалов и жаром глаз. Это была музыка - вне времени - но не вне душ.

"Когда-то гордый и надменный, теперь с цыганкой я в раю: и вот прошу ее смиренно: спляши, цыганка, жизнь мою". Но этим цыганам, которые были перед ними, не удавалось сплясать современную жизнь: ее концы уходили в незнаемое будущее, где неизвестно, нашлось ли бы еще место для цыганских плясок; да и настоящее вырывалось из этих ритмов...

А беседа продолжалась, и ее слова были слишком многозначны для цыганских бедствий. Но музыка вносила свой подтекст.

Разговор становился все более и более обрывочным, но стремительным и даже бешенным.

- Перейти, перейти через грань...

- А у него истерика: всюду, кричит, тюрьма! Жажда иного берега сводит его с ума.

- Лишь бы жить, лишь бы жить!

- Лишь бы покончить с жизнью... Но чтоб светила другая, там, за обрывом...

- Просто глупо коверкать почерк завершенных почти пророчеств...

- Олег, выбросьте грусть из головы: искусство победит. Наши памятники должны стоять друг против друга на площадях будущей Москвы.

- Бог с ними, с памятниками. Где мы сами будем тогда, в каких мирах, в каких оборотах, вот что важней. Боюсь, нам будет не до этих монументов...

- Естественно... Да, вот так. Тяжело будет из ада созерцать собственный памятник.

- Мы не попадем в ад.

- Найти, найти спасение...