Александр Черкасов - Из записок сибирского охотника. Часть первая.

Останавливаясь однако же на таком неопределенном ответе, делается как-то неловко, и неловко потому, что всего и не знаешь, хоть бы и хотел перечислить то разнообразие фауны, которая свойственна середине нашей отчизны. От этого откровенного признания становится так жутко, что, покраснев до ушей, уже машинально стараешься забыть начатую речь и скорее с умыслом переходишь к другому вопросу — ну, а чего же больше всего обитает в середине? Задав себе такой вопрос, чувствуется как-то полегче, краснота проходит и уши перестают гореть, так что отходишь внутренне и останавливаешься на том, что больше всего живет в середине — зайцев и тетеревей.

Кой-как добравшись, наконец, до этих, так сказать, обыденных представителей нашей родной фауны, невольно останавливаешься снова на той мысли, что на каком громадном пространстве и в каком бесчисленном количестве обитают эти представители той дичи, за которой начинают охотиться едва ли не все первоучки и собраты по оружию, как интеллигентного мира, так и серого простонародья.

Останавливаясь на этой обыденной дичи, невольно останавливаешься и на той массе тетеревей, которая добывается в России и попадает в наши желудки. Не разбирая способов добывания тетеревей, столь известных не только многим охотникам, но и многим смертным, имеющим смутное понятие об охоте, мне хочется поговорить о подъездной охоте, которая меньше известна в России и так употребительна в Западной Сибири, где она приобрела как бы право гражданства и сделалась промыслом.

Вот об ней-то мне и желательно побеседовать с теми собрата-ми, которые мало с ней знакомы.

Подъездная охота на тетеревей начинается у нас в Сибири с начала сентября, когда уже станет падать лист, а молдые тетерева совершенно обматереют, покосачатся и, поднятые, начнут садиться преимущественно на деревья.

В этом случае первыми охотниками бывают обыкновенно крестьяне, которые, в это время поправившись уже несколько со страдой, уделяют в праздничные дни часы досуга и ездят промышлять тетерь. Они поступают так; с раннего утра садятся верхом на привычных к выстрелу лошадей, берут с собой доморощенных собак, по большей части сибирских дворняжек, и едут с винтовками в те места, где преимущественно держатся тетери. Такие излюбленные уголки есть почти около каждой деревни, вблизи пашней, лесных колков, на ягодниках и по опушкам боров.

В это время вся охота состоит в том, что охотники отпускают собак на волю, которые без всякой системы и науки носятся по полям, находят и случайно набегают на тетеревей, поднимают их и гонят до тех пор, пока вспугнутые тетери, во всю прыть улепетывая от собак, падают в лесные чащи или садятся на деревья. Собаки же, не спуская с глаз улетающую дичь, скоро достигают тех мест, куда попадали, или засели, тетери, снова их отыскивают и, завидя сидящих на деревьях, останавливаются и лают до тех пор, пока подоспеют охотники.

Тут вся штука в том, чтоб охотник не терял из виду своих собак, сумел поспеть вовремя и подъехать так, чтоб тетери его не заметили, для чего стрелки заезжают в чащу леса таким образом, чтоб можно было скрыться от наблюдающей за ними птицы. Это своего рода уменье и навык, который дается не вдруг и требует практики; тут надо сообразить особую тактику и примениться к манере лающей собаки. Это потому, что одна собака, обзарившисъ на большое количество тетерь, постоянно перебегает с места на место, тогда как другая, более опытная, лает на одном месте и только глазом следит за теми тетерями, которые почему-либо перелетают с дерева на дерево или снова падают вниз, в густую траву или мелкую чащу. Хорошая лайка никогда не оставит избранной ею птицы, лает редко и непостоянно и ждет только выстрела и если был промах, то никогда не станет бросаться на дерево и пугать сидящую тетерю.

Неопытная же, бестолковая пустолайка, заметя охотника, еще более суетится, лает без умолку и лезет к дереву, почему часто пугает не только ту птицу, которую скрадывает охотник, но и остальных, сидящих тут же поблизости. Кроме того, хорошая собака, если сидит тетерь много, никогда не бросится к убитой птице, а тотчас перебежит к другой, сидящей на дереве, и караулит уже ее, изредка лая и снова поджидая меткого выстрела.

Вся сноровность стрелка при этой охоте заключается в том, чтоб он безошибочно определял место, где лает собака, и сумел незаметно, не торопясь, подойти к сидящей тетере, а сделав при случае промах, не кипятился, но незаметно бы зарядил снова винтовку и, сняв птицу, не бегал подбирать убитую, а скараулил бы другую, на которую снова лает собака. Таким манером хорошие стрелки убивают нередко с одного места по несколько штук. Но само собой разумеется, что при худой собаке и хороший стрелок этого не сделает, потому что пустолайка или сама разгоняет тетерь, или бросится к убитой и начнет ее мять, так что стрелок поневоле должен будет бежать к собаке и отнимать добычу, а в это время заметят его близсидящие тетери и разлетятся.