Наталия Медведева: Лень

Мистер Аргайл выходит из-за двери, похожей на крышку сундука, - в очках для чтения, поднятых на залысину. Они проходят в его кабинет: темные голландцы на стенах и зеленая лампа на столе. Виктор достает из пакета серебряную шкатулку с эмалью на крышке. На эмали какие-то пастушки, овечки, мальчик с дудочкой. Верке скучно и вспоминается фильм, со Стивом Мак-Квином и Фэй Дановэй, "Афера". В фильме все опасно и возбужденно. Здесь все тихо. Мистер Аргайл смотрит на клеймо через лупу, листает какой-то каталог. Он дает Витьке расписку, что берет шкатулку, но лениво говорит, что не уверен в успехе. "Сейчас очень много русского антиквариата на рынке..." - говорит он, не глядя на них, видимо имея в виду, что сейчас очень много фуфла на рынке... Они прощаются и уходят. Верка вспоминает, что Стив Мак-Квин перед смертью оставил своей жене-манекенщице сперму в так называемом "спермо-банке". "Храните сперму в сберкассе..." - еще недавно это было каламбуром, думает она и сомневается, что манекенщица когда-нибудь захочет воспользоваться спермой Мак-Квина.

В "Родео-Кафе" стакан калифорнийского шабли - два доллара с чем-то за галлон, в супермаркете - стоит три пятьдесят. Витька пьет сладкую "Канада Клаб". Он злит Верку сегодня даже своей любовью к сладостям...

- Тот, кто ест много сладкого, сексуально неудовлетворен, Витя.

Ее руки на столе, и он берет их в свои, мягкие и липкие.

- Это легко исправить. Поедем в "наш домик"... Она убирает руки. "Нашим домиком" он называет "Романды-инн".

Время ленча подходит к концу. "Прекрасные люди" в костюмах марки "Фила", в "Картье" и цепочках на той же руке - обязательно! - допивают кофе без кофеина, доедают диетические булочки и салаты с низкими калориями, только что вернувшись из спортивных клубов. Никто не употребляет алкоголь. Пахнет индийскими сигаретами - никто не курит табак. Притворы! Верка представляет, как вечером многие из них упьются шампанским и унюхаются кокаином. Наутро у них будут распухшие носы. От пятидесятидолларовой чистки лица и следа не останется. Прислуга найдет у бассейна разбросанные одежды от Гуччи, Селина, Джорджио... В джакузи будут париться чьи-то Картье... "Алка-Зелцер" у них в доме есть. У таких людей все есть на всякий случай. И вам они могут дать магическое средство, молниеносно останавливающее насморк... Она пьет коньяк и курит одну за одной.

- Ну, вы с сашулькой придете вечером?

- Куда мы денемся, Витька, придем...

Верка зло и грустно думает, что да, пойдет вечером на ужин, который устраивается по поводу отъезда Аллы в отпуск на Гавайи.

- Ты уже снабдил Аллочку фальшивыми кредитными картами?

Витька хмыкает - фальшивые кредит-кардз тоже заработок Витьки. Но жену свою он не впутывает в эти операции. Она - мать его сына. Его семья, к которой он всегда может вернуться.

К приходу мужа она успевает переодеться и создать небольшой беспорядок, свидетельствующий якобы о том, что она была дома.

Саша входит и, как всегда, звякает ключами о стеклянную этажерку у двери. Глядя на него с диванчика, Вера знает, что он скажет сейчас, как всегда:

- Фу, жарища. Жрать хочется.

Он всегда говорит это. Вот он садится в кресло и вытягивает далеко вперед ноги. Туфли его покрыты белой пылью. Будто осыпаны пудрой. Грязные и длинные волосы тоже "в пудре".

- Что ты развалился, такой грязный?! Иди в душ!

Саша делает губами "пр-р-р" и просит пиво. Она приносит ему бутылку Бэкза и стакан. Он пьет из бутылки. По-американски. TV уже включен. Шестичасовые новости, как всегда, заканчиваются спортом - шарик налево, шарик направо... теннис. Она уходит в спальню, чтобы окончательно не озвереть, в "ходячий", в котором можно ходить, шкаф. Одежда саши висит в стенном шкафу другой спальни. В принципе это даже не спальня. В ней стоят два низких кресла, столик, и на полу лежит гигантская шахматная доска с запыленными фигурами - кустарное производство жуликов из Тихуаны. Иногда, правда, здесь спит их друг гомосексуалист Димочка пятидесяти семи лет. Они снимают матрас с кровати, и он восхищается их жертвенностью: "Братцы, а может, вы мазохисты?" Из нижнего матраса, оставляемого на кровати, в тело впиваются пружины. Но мазохисты они не поэтому, а потому, что живут вместе. Или даже не мазохисты, а лентяи.

Верка слышит шум воды душа и представляет, как саша, ежась и сутулясь, залезает под воду. Как он закрывает глаза и уши от воды... Она одевается и, зачесав волосы, завязывает их лентой в хвост. Саша поет под душем - "Гарум, Гарум - гарунэ!" - армянскую деревенскую песню. Она думает, что он совершенно охуел со своим боди-жопным бизнесом - так в шутку и с презрением называет она боди-шоп, корпусно-ремонтную мастерскую, где на сашу работают армяне. Деревенские, волосатые и толстопальцые люди. Она почти всех их знает. Они все очень милые ребята. Днем работают на сашу, а вечером ходят в русский или армянский рестораны. Где она когда-то пела. И они давали ей деньги - за то, что она была не армянкой, как их толстые жены, и за то, что она пела русские песни... Слыша, как шумит фен, она думает, что муж должен подстричься, что волосы его слишком отросли и что челка будет падать на глаза, пушистая и рассыпающаяся после шампуня. И саша будет откидывать голову назад и верить, что похож на актера.