Сергей Семенов - Шпитонок

"Домой надо идти,-- решила девочка,-- что ни будет, что ж ходить?" И ее тянуло домой, захотелось прилечь, и она немила вон из леса.

Пришла Дашка в избу, поставила корзинку под лавку и легла на коник. Николка, игравший около печки, увидав ее, крикнул:

– - Нянька, мама тебе поесть велела да в поле приходить, грабли с собой взять!

Дашка ничего не сказала, а накрылась зипуном с го-ловой. Ее опять бросило в озноб, и голову страшно ломило.

– - Что же не идешь-то, дура? -- лепетал Николка.-- Она те, мама-то, задаст!

Дашка всхлипнула и застонала. Николка замолчал и удивленно вытаращил глаза.

Между тем время приходило к половине дня. Аксен с Маланьей в поле уже докашивали третью полосу овса. Маланья то и дело обертывалась на деревню, поджидая Дашку, но ее было не видать. Маланья сначала удивлялась, отчего нейдет до сих пор девка, потом стала злиться.

Когда докосили третью полосу, Маланья завязала по-следний сноп и сказала Аксону:

– - Ну, ты тут таскай снопы да крестцы клади, а я пой-ду домой за обедом да узнаю, что там энта дура-то делает.

– - Ладно, ступай,-- молвил Аксен.

Маланья побежала ко двору. Ее разбирала досада, что девка не пришла в поле. Она представляла себе, что ее могло задержать дома, и ничего но могла придумать.

"Разве грибов много принесла, ну и не перебрала еще",-- подумала Маланья, и при этой мысли досада ее маленько поулеглась, и она спокойнее зашагала к деревне.

Придя домой, Маланья быстро окинула избу взглядом и вдруг заметила валявшуюся на лавке пустую корзинку и самое Дашку, лежавшую на конике под зипуном. В один миг Маланью охватила сильная злоба, голос у ней сразу пресекся в горле, и на лице краска выступила.

– - Ты что же это, подлая, валяешься тут? Тебя в поле ждут, а ты дома дрыхнешь. Ах ты лежебока проклятая!-- хрипло проговорила она.

И Маланья подошла к лавке и сдернула зипун с Дашки. Девочка подняла голову, испуганно взглянула на мать и хотела было сказать, что у ней голова болит, но Маланья не дала ей и рта разинуть, а схватила ее за косенку и стащила с коника. Дашка запищала.

– - Молчать, отродье поганое,-- крикнула Маланья,-- живо собирайся в поле… Ах ты, дармоедка чертова.

И она дала Дашке пинка в спину и пошла к Николке. Дашка, шатаясь и обливаясь слезами, пошла из избы за граблями.

Приласкав Николку, Маланья полезла к печь и достала горшок щей и только что хотела вылить их и глиняный кувшин, чтобы нести в поле, как ей послышался колоколь-чик. Маланья поставила горшок и подошла it окну. Коло-кольчик слышался недалеко. Выглянув в окно, Маланья увидела едущего вдоль улицы па паре рыжих сытых лоша-дей, запряженных в тарантас, полного господина в очках и в фуражке с кокардой и живо отскочила от окна.

– - Батюшки, объездной! -- воскликнула она, опрометью бросилась к двери и закричала: -- Дашка, а Дашка! Иди скорее в избу!

Дашка вошла с опухшим лицом и еще всхлипывая.

– - Умывайся скорей, к объездному пойдем,-- крикнула Маланья, бросилась к небольшому сундучку под лавкой и стала вытаскивать из него белье для Дашки.

– - Ну, умылась, что ли? -- спросила она, и когда девочка подошла к ней, то Маланья живо стащила с нее гряз-ный набойчатый сарафанчик, накинула чистое ситцевое платьице и повязала желтенький платочек. Платьице было коротко и узко Дашке, но еще крепкое. Сшито оно было

давно и надевалось на Дашку, когда приезжал объездной да разве в большие годовые праздники.

Нарядивши девку, Маланья велела глядеть ей повеселее, взяла за руку и повела к объездному.

Объездной надзиратель объезжает округ в два месяца раз и осматривает питомцев сам, взрослых спрашивает молитвы, учащихся грамоте проверяет в ученье и, найдя все в поряд-ке, подписывает билет, по которому получается жалованье за питомцев. Если он находил что-нибудь не в порядке, то мог не подписать билет и этим оттянуть получку, или ош-трафовать, или совсем отнять питомца и передать в другие руки. Поэтому все, у кого были питомцы, старались так сделать, чтобы объездному не к чему было придраться. Они приносили и приводили питомцев чистенькими, хорошо одетыми, больших подбадривали и научали, что отвечать. Большею частью объездной беспрепятственно подписывал билет, по этот раз он был почему-то очень придирчив. Од-ну бабу разругал за соску, другой не подписал билет за то, что семилетний мальчик у ней не знал ни одной молитвы. У Маланьи сердце дрожало, как бы не придрался и к ней. Хоть Дашка и умылась, но все еще было заметно, что она плакала. Да и вид-то у ней такой грустный был. Маланья вздрогнула, как объездной крикнул: