Сергей Семенов - На ночлеге

– - Эка благодать-то! Все теперь обмоет, оживит, -- отозвалась она уж из чулана, видимо выглядывая в окно.

– - А нельзя ли эту благодать-то чайком вспрыснуть, -- проговорил хозяин.

– - Куда тут, на ночь глядя, с самоваром возиться, да еще в грозу, -- проговорила хозяйка.

– - И в грозу поставишь, эка беда, -- строго проговорил Горкин. -- Вот пройдет маленько и разведешь.

Хозяйка замолчала. В чулане загремели самоваром, потом девка с пустым ведром прошла из чулана в сени и воротилась оттуда с наполненным ведром. Дождь шел как из ведра и залил водою всю дорогу, наполнил канавки, а с крыш лился сплошною стеной и, падая на землю, сразу же промывал себе ложбинки и по ним стекал в ту сторону, куда вел скат.

Гром раскатился еще несколько раз и начал затихать; новый раскат его послышался не ранее, как через четверть часа, и уж глухо: видимо гроза ушла далеко. Хозяин поднялся с места, подошел к окну и, заметив, что и дождь идет уже мелкий и частый, опять обратился к своим и проговорил:

– - Ну, разводите самовар-то, гроза проходит, можно и чай пить.

В чулане опять загремели. Хозяйка вышла со скатертью в руках и стала накрывать стол. Потом подошла к небольшому шкафчику, вделанному в стенку чулана, и начала вынимать из него посуду. Хозяин молчал. Шкарину как-то неловко чувствовалось молчком; ему очень хотелось завести такой разговор, с каким бы легко можно было подойти к тому, что его теперь так интересовало, т. е. узнать, не проходило ль или не проезжало ль какого подозрительного человека с вещами. Помявшись немного, он вдруг откашлянулся и начал:

– - А мимо вас небось много народу ездит?

– - Да, ездят, -- как-то нехотя сказал хозяин. -- Дорога большая, то-и-дело кому куда-нибудь нужно.

– - И начальство проезжает?

– - Земский часто катает то туда, то сюда.

– - Ничего, он вас не мучает?

– - Что ж ему мучить, у нас все исправно.

– - Ну, это знать хороший человек, -- сказал Павел Анисимыч. -- Эна в том краю, говорят, такой… навязался, совсем замучил мужиков; то есть как проедет мимо деревни, так штраф и штраф. То у двора нечисто, то улица не в порядке, и к чему только не придерется!

– - Без ума -- голова шелбала, она никому спокою не даст, -- равнодушным тоном проговорил хозяин и, широко зевнув, откинулся к стене и потянулся.

Дождик делался меньше и меньше. На западе уже прояснялось, и в скором времени оттуда брызнули огненные лучи заходящего солнца и заиграли на каплях дождя, покрывавших и листву деревьев, и ярко зазеленевшую придорожную траву.

Шкарин убедился, что ему нужного разговора, видимо, вызвать не удастся, и замолчал. Закусивши, он пил чай, чашку за чашкой.

Под боковым окном что-то мелькнуло; одна половинка его вдруг отворилась с улицы и в нем показалась человеческая голова в измятом и засаленном картузе, с острыми глазами, с небольшой щетинистой бородкой. Шкарин при виде ее вдруг замер, сердце его сильно дрогнуло, из рук чуть не выпрыгнуло блюдце. Он узнал Максимку-пастуха.

"Что за чудо, не наваждение ли?" промелькнуло в его уме, и он подался головой назад в простенок, чтобы скрыть в тени свое лицо, и стал ожидать, что будет.

– - Чай да сахар, -- проговорил Максимка смело и самоуверенно.

– - Просим милости, -- проговорил Горкин. -- Иди в избу, чего под окном-то встал?

– - И в избу приду, отопри-ка пойди мне заднюю калитку, -- сказал спокойно Максимка и юркнул от окна вниз.

Хозяин допил чашку, вылез из-за стола и пошел вон из избы.

Шкарин немного овладел собой, хотя сердце его продолжало сильно биться. Ему захотелось, не теряя времени, сделать кое-какие расспросы, и он, быстро допив блюдце и обратившись к хозяйке, спросил:

– - Что ж этот человек-то живет, что ль, у вас?

– - Нет, он не наш вовсе, а так, прохожий.

– - Знать часто останавливается у вас, хорошо вас знает-то?

– - Кто нас не знает, нас все знают.

– - Что ж это он не пошел, где люди-то ходят, а в заднюю калитку? -- помолчав с минуту, снова спросил Шкарин.

– - А кто ж его знает, -- сказала хозяйка.

"Это что-нибудь да не так", подумал Павел Анисимыч и почувствовал, как у него снова кровь ходуном заходила.

Вскоре послышался стук в сенях, и в избу вошли хозяин, а потом Максимка. Хозяин прошел прямо за стол и сел на прежнее место, а Максимка, перекрестившись, стал было здороваться, и вдруг, взглянув на Павла Анисимыча, запнулся, в лице его что-то дрогнуло, и он на минуту потерялся. Павел Анисимыч пристально глядел на него, стараясь сохранить спокойствие, хотя в душе его клокотала целая буря.