Сергей Семенов: В благодатный год

– - Почем?

Клим оторопел и, сбитый с толку тоном торговца, не знал, сколько запросить: он боялся назначить дорогую цену -- как бы не отбить торговца, и думал, как бы себя не обидеть. Подумав с полминуты, он как бы несмело проговорил:

– - По рублику бы не грешно.

– - Без гривны, -- отрезал торговец и отвернулся от мужика.

– - Прибавь по пятачку хоть еще! -- взмолился Клим.

Торговец больше не разговаривал.

Клим почесал затылок, нагнулся к мешку, хотел было поднять его и идти к другому заборщику, но, увидев, что и у других толпится немало народу, и вспомнив примету старинных людей, что если не продать первому, то не выгадаешь и у второго,--- крякнул, опустив опять мешок, и проговорил:

– - Ну, ладно, держи; сейчас еще принесу.

И, положив мешок у ног торговца, Клим стал таскать к нему другие мешки.

Когда Клим перетаскал мешки, торговец взял низенькую широкую мерку и гребло и, поставив ее на подстилку, велел мужику насыпать ее. Клим насыпал меру, ему пришлось досыпать из другого мешка: дома он насыпал в каждый мешок по три меры и еще с прибавкой, а тут целой четверки не хватило. Клим остановился.

– - А ты, почтенный, должно быть, шибко верхи пускаешь, -- заметил он торговцу, -- семя-то не хватает.

– - Мерил как следует, -- грубо проговорил торговец, -- и мера законная. Видишь печати?

– - Вижу, да только что-то не того… Я дома ровно по три меры в мешок-то насыпал.

– - Я не знаю, по скольку ты дома насыпал и чем ты насыпал; ты, може, дома вместо меры-то жениным чуняком мерил. А мы покупаем на свою меру; хочешь, отдавай, а не хочешь, убирайся, -- не нуждаемся.

Клим прикусил язык и стал высыпать другие мешки; в тех тоже не хватило. Из двенадцати мер еле-еле набралось одиннадцать.

Получив деньги за семя, Клим пошел продавать овес. Овсом он хоть и отмерялся, но цену получил самую дешевую: всего два рубля с четвертью.

Стал считать, сколько всех денег получил мужик. Вместо пятнадцати рублей, которые он так рассчитывал получить, едучи дорогой, -- насчитал двенадцать с копейками. Клим низко опустил голову и закручинился.

"Вот тебе раз, -- сказал он сам себе, -- почти трех рублей не хватает до того, что загадал давеча. Как же это быть-то?"

Он стал снова перечислять свои нужды и разгадывать -- хватит ему этих денег на покрытие их или нет. Для этого он забрался на телегу и по пальцам стал высчитывать, сколько на что ему нужно. Долго он то загибал, то отгибал пальцы на левой руке и, высчитавши все, проговорил сам с собою:

"Если на оброк пойдет меньше семи рублей, да валенки с рукавицами подешевле купить, да на мельницу денег не оставлять, а отдать мукой, а крышку к седелке совсем отложить покупать, то, може, и натянешь, а если не так, то ни за что не хватит…"

И он почувствовал, как в сердце его вливается жгучая горечь и быстро наполняет его; вот она заполнила всю грудь ему, вытеснила воспоминание о той радостной надежде, с которой он ожидал этого дня и с которой так стремился на этот базар, и помутила свет в глазах.

– - Тьфу ты, черт! -- сердито отплюнулся Клим и соскочил с телеги, подпихнул к морде лошади клок сена, ткнул ее кулаком в бок и проворчал: "Ну, жри, что ли!" -- отошел от повозки и пошел опять по базару…

Опять раза три прошел по рядам Клим, но ни перед чем не остановился, ни к чему не прицепился. Он не знал, на что ему потянуть деньги, с чего начинать покупать. Он хотел было идти по ряду четвертый раз, как на повороте ему встретился ихний староста и проговорил:

– - А, живая душа! С выручкой, что ли?

– - С выручкой, -- угрюмо молвил Клим и заправил пальцы за кушак.

– - Ну, так давай, пока горяченькие-то, а то истратишь на что и не расплатишься.

– - А сколько тебе? -- спросил Клим.

– - Сколько? Чай, сам знаешь: семь рублей шесть гривен оброку да два рубля десять пастуший.

– - Как семь шесть гривен? Прежде ровно по семи сходило! -- удивился Клим.

– - И по шести с четвертью с половины брали, да то время ушло, -- сказал староста, -- нонче как раскладка, так и прибавка.

– - Отчего же это? -- спросил Клим.

– - Оттого… Начальства больше стало. Больше начальства, больше и сбору, такой порядок.

Клим тяжело вздохнул, достал деньги, отдал старосте и пошел прочь от него.

– - Два рубля семь гривен осталось, что на них делать, куда их потянуть?

И горечь, появившаяся в его сердце, все шире и шире разливалась в груди. Он опустил голову, нахлобучил шапку и медленными шагами двигался по ряду. Долго он шел, не намечая вокруг себя ни суетни проходивших по рядам мужиков и баб, ни клянчанья торговцев у палаток, только на конце села он очнулся, и очнулся потому, что его окликнули. Клим поднял голову: перед ним стоял Селиван.