Любовь Миронихина - Анюта

- Это он меня дожидается, Настя, - грустно посмеялась Анюта. - Ну зачем я ему нужна, старуха, он себе в Ленинграде найдет здоровую, молодую, культурную.

Настя тут же разбушевалась, так ей не понравился ответ. Про Анюткину болезнь она никогда не поминала и другим не позволяла. Доктора сказали, начальный процесс в легких потушен - чего вам еще нужно? А если кто-то пробовал заикнуться, дескать, почему же тогда Анюте дали такие справки, что ее даже на ферму перестали гонять, а подыскали работу полегче, в сельсовете, Настя сердилась на такую непонятливость.

- А насчет культуры, так ты для Васьки даже дюже культурная, ты, наверное, все книжки, какие только есть на свете, прочитала, да, Анют?

- Ну все не все, а тысячу книжек точно прочитала, - с уважением добавил крестный.

Посмеялись, и Анюта тут же и думать забыла про Ваську. А про лохматого тем более, потому что соседушка обещал твердо: "Больше он тебя не побеспокоит".

Каждая девушка мечтает о любви и замужестве. А Анюта не мечтала. И не было ни одного парня вокруг, которого она могла бы представить своим мужем. Она мыла сельсовет и контору, понемножку помогала матери. Многие ее стали сторониться из-за болезни. Анюту и не тянуло к людям, с людьми ей было тяжело, зато с животными просто и радостно. И размечталась она еще с прошлого года выучиться на ветеринара.

Карп Василич предложил ее направить на курсы бухгалтеров. Но Анюта взмолилась:

- В Починке открыли двухгодичную школу зоотехников, отправьте лучше туда, и к дому близко, и учиться недолго.

Председатель ничего не имел против, зато мамка с крестной - ни в какую.

- И не ерунди с такой учебой, и слышать не хотим, ты знаешь, какая силища нужна ветеринару, не бабья, а мужичья.

А крестный сказал потихоньку, чтобы собиралась и осенью ехала себе в Починок, раз очень хочется, и никого не слушала, пора своим умом жить. Анюта так и решила и теперь считала каждый денек, приближавший ее к сентябрю. Маша собиралась замуж, девчата бегали на танцы в клуб, а она не думала про женихов, на танцы решила больше не ходить, нечего ей там делать. У нее были другие планы.

Она сознавала, что не такая, как все. Но со временем сжилась со своим горем. В каждой деревне есть "не такие" люди - калеки, дурачки или дурочки, после войны много осталось старых дев... Домнин брат так и не женился. Они словно жили чуть в стороне от всей деревни, на обочине.

Анюта уже спокойно согласилась бы причислить себя к этому товариществу "не таких": да, она больная, чудаковатая; наверное, никогда не выйдет замуж. Но не несчастная. Порой ей даже очень хорошо жилось. И радостей ей перепадало не меньше, а может быть, и побольше, чем остальным людям.

Через два дня после злополучной вечеринки Анюта убралась в сельсовете, сбегала по поручению Карпа Василича в мастерские и к агроному. Карп Василич ее похвалил, и она, очень довольная, полетела на свою делянку в Голодаевку. Обещали к ночи дождь, надо было сенцо прибрать.

Она уже сметала маленький стожок и прикидывала, что хватит на другой, когда перед ней как из-под земли вырос Петька Карабин. Анюта от неожиданности закричала и с надеждой огляделась вокруг. Далеко у речки мелькнули платки голодаевских баб. Никто ее не услышит; как назло, ни души.

- Ага, испугалась? - ехидно спросил Петька, но тут же равнодушно отвернулся и плюхнулся на колючее, духовитое сено. Такова была продуманная им тактика: очень ты мне нужна!

Анюта постояла в нерешительности и снова замахала граблями. Она не могла понять, зачем этот Карабин притащился за ней в такую даль, к Голодаевке. что ему нужно? А Петька Карабин и сам себе удивлялся: зачем? Не так уж она ему и нравилась, эта Нюрка. Ну, нравилась, конечно. Но к сердечной склонности примешивались азарт и самолюбие.

Петька украдкой наблюдал за ней. А она в его сторону даже не глядела. Зато не раз с беспокойством поднимала глаза к небу. Казалось бы, там ничто не предвещало перемен. Но даже Петька, бывший деревенский житель, знал, что небесной безмятежности верить нельзя. Он встал, лениво потянулся и вдруг увидел покатый скошенный луг, речку с ракитками, душный летний вечер и человечков, по-пчелиному обирающих свои делянки. Все это напомнило ему что-то далекое, смутное, но очень хорошее. Он даже загрустил отчего-то. А загрустивши, скинул рубаху, подхватил вилы и играючи нанизал на них целую копенку. Жалко, не было часов, не засек - за пятнадцать или за двадцать минут сложил он большой стожок. Анютка бы над ним два-три часа билась.