Борис Можаев - Как мы отдыхали

- Владимир Васильевич! Андреич!! Вот так гостей мне бог послал! широко улыбаясь, он встал нам навстречу и говорил тихим, надтреснутым тенорком.

- Гостей угощать надо, - сказал Володя и подмигнул мне.

- А как же, как же?! Значит, отдохнуть приехали? Сейчас мы сообразим... Сейчас отдохнем...

Он прошел к порогу и растворил дверь:

- Леша! Ива-ан! Да где вы там, черти? Позовите Рыжова!

Первым вбежал Леша, верткий морщинистый мужичок с ноготок.

- Иван Павлович, Рыжов в луга собрался пресс чинить.

- Да какой теперь к чертовой бабушке пресс!! Гости приехали. Скажи ему, чтоб Кутузову наказал: пусть, мол, приготовится. Мы зайдем на полчаса... На вот деньги возьми! - он сунул ему пачку "красненьких". - Да! Еще скажи: пусть к рыбакам пошлет "Москвича", чтоб рыбу приготовили... Да постой! Что тебя, пружина в зад толкает? Поезжай на ферму, закуски возьми. Корзину этих самых положи... Ну, понял?

- Понял, Иван Павлыч.

- Да в багажник положи пяток тех... горластых. Чтоб покрупнее были, помягче. Понял?

- Понял, Иван Павлович.

- Ну, поезжай!

Тот пулей вылетел.

- Значит, отдохнуть приехали. Это хорошо... Отдохнем, - потирая ручищи, радостно говорил Батурин, прохаживаясь по кабинету.

- Погоди радоваться! Ты сперва расскажи, как сенокос идет? - остановил его жестом Володя.

- Владимир Васильевич! - всплеснул руками Батурин. - Это мы всегда пожалуйста. У нас - не у гордеевских постников... У нас работа из рук не валится. Мы на шефах не едем. Да вот они, сводки! - он подошел к столу, раскрыл папку. - Вот, смотри!

Несколько минут они проглядывали сводки и ведомости: сколько скошено, да застоговано, да запрессовано; стучали на счетах, на бумаге прикидывали - когда кончат, сколько сена сдадут... Обычные сельские заботы да хлопоты.

Потом пришел механик Рыжов. Он был под стать самому Батурину: плечи руками не обхватишь, улыбка во весь рот, зубы один к одному, что твой кукурузный початок. Под мышкой он нес две буханки черного хлеба.

- Наказал Кутузову? - спросил его Батурин.

- Наказал, - ответил тот от порога. - Хоть сейчас, говорит, приходите.

- А хлеб зачем? У него что, хлеба не хватает?

- Это жена мне наказала. Я думаю: дай-ка сейчас прихвачу. Не то загуляемся - позабудем.

- О! Одной рукой передок "Москвича" подымает, а бабы своей боится, засмеялся Батурин, обращаясь к нам.

- В наше время кого ж еще бояться? - смеялся и Рыжов, здороваясь с нами.

Зазвонил телефон. Батурин с досадой поглядел на него, потом вопросительно на нас: брать, мол, трубку или рукой махнуть? Но Володя уклончиво молчал, а телефон все трещал и трещал. Батурин тяжко вздохнул, как бык, и покорно снял трубку.

- Тебя, Владимир Васильевич, - сказал он, зажимая конец трубки и отводя ее от лица. - Что сказать?

- Кто спрашивает?

- Настя.

- Давай сюда! - Гладких взял трубку и с минуту молча слушал. Потом сказал: - Хорошо, сейчас приеду.

- Что там загорелось? - чуть не со слезой во взоре спросил Батурин. Вот бестолковый народ! Отдохнуть человеку не дают.

- Кузовков приехал. В приемной ждет, - ответил Гладких, кладя трубку.

- Чего еще надо этому шаромыжнику? Всю жизнь на иждивении. Захребетник несчастный, кислый подворник! - шумно возмущался Батурин.

- Чего ему надо? - переспросил Гладких. - Да все то же самое - людей. Шефы, наверное, разбежались с сенокоса. Ну, ладно, я поехал.

- Да как же так, Владимир Васильевич? - Батурин ринулся к дверям за Володей. - Мы все заказали, приготовили. А ты от ворот поворот? Зачем обижаешь?

- Хорошо, я приеду, - отозвался тот. - Вы где будете?

- В углу на Мотках... Возле самой реки. Ну там, где стол выкопан.

- Хорошо, я вас найду. А Семена Семеновича сразу Пришлю. Куда его?

- Семена Бородина! - обрадовался Батурин. - Семена давай прямо к Кутузову. Мы его там подождем.

Мы вышли втроем из правления: Батурин, Рыжов и я. "Волги" все еще не было.

- Пройдем пешком, - сказал Батурин. - Кутузов живет недалеко.

- Громкая у него фамилия, - заметил я.

- Какая фамилия! - удивился Батурин. - Кривой он, потому и прозвали Кутузовым. Пошли.

- Может, в магазин завернем, прихватим чего-нибудь, - предложил я.

- Еще чего! - отрезал Батурин. - Он сыроваром работает на молзаводе. У него только черта рогатого нет. И то потому, что эта скотина не держится на молзаводе. Не то бы он и черта рогатого спер.

Механик так и покатывается. Буханки черного хлеба он запер в столе Батурина. "Вечером загляну, - говорит, - прихвачу". А Батурин ему: "Смотри, вместо хлеба счеты не упри".

Кутузов нас встретил возле своего палисадника.