- Хорошо. Я доложу, - сказала секретарша.
21
Елена поджидала Конькова в палисаднике, и по тому, как смотрела на него тревожным и взыскующим взглядом, он понял: все уже знает.
- Ну что, отстранили? Чего молчишь? - И губы поджаты, вытянуты в ниточку.
Он присел на лавочку под окном и сказал примирительно:
- Садись! В ногах правды нет.
Она присела на краешек лавки и затараторила:
- Я как чуяла... С четвертого урока сбежала. Мне завуч шепнул: Савельев, говорит, чернее тучи. Ваш законник в печенке у него сидит. Стоит ли ссориться, говорит, хорошим людям из-за какого-то заезжего гастролера? Я и помотала к тебе. Думаю, упрошу: надо помириться. Ты же упрямый, как осел. Торкнулась к тебе в кабинет - дверь заперта. Я к дежурному, к Реброву: Володь, говорю, где мой? А его, говорит, того... отстранили. Дак что, в самом деле?
- В самом деле, - ответил, не глядя на Елену.
- У начальника-то был?
- Был.
- И что он?
- Да что... Не лезь, говорит, на рожон.
- А я тебе что говорила? - подхватила Елена, всплеснув руками. - Да ведь ты уперся как бык. Все тебе надо правду доказать. Кому доказывать, начальнику, прокурору? А то они глупее тебя? Они что, не знают эту правду? Не знают, как лес добывали, как порядок нарушали? Да они сами этот порядок устанавливали. Пускай сами в этом и разбираются. Твое-то какое собачье дело? Ты же следователь. Вот и гоняйся за преступниками. А этих людей не трогай. Они тебе неподвластны.
- Не трогай, неподвластны... - Коньков покрутил головой и грустно усмехнулся. - Ну, чего ты-расшумелась, голова - два уха! Мое дело установить - отчего так получается, что человек по натуре честный против своей воли становится нарушителем. В чем причина, когда добросовестные люди оказываются виноватыми? Понимаешь? Истинную причину вины вскрыть надо. Вот моя задача! Вскрыть причины, дабы изменить условия, от которых и дело страдает, и люди оказываются без вины виноватыми. А причина эта в бесхозяйственности, в безответственности, да еще в лицемерии. Запутали всякую отчетность. Знают, но делают вид, будто они ни при чем.
- Зато тебе больше всех надо, - с какой-то злой обидой сказала Елена.
- Да пойми ты, если я этого не сделаю, не скажу, мне будет стыдно людям в глаза смотреть.
- Смотри-ка, застыдился, бедный. За людей переживает... Вон, у людей и дома свои, и автомашины. А ты все на казенной квартире живешь. За сорок лет один мотоцикл нажил.
- Мотоцикл-то с коляской! Все ж таки у тебя есть свой выезд. Правее меня сидишь, как начальник. - Он ткнул ее шутливо в бок и захохотал.
- Да ну тебя! - Она приняла эту шутку, озорно блеснули ее темные быстрые глаза. И радость вспыхнула в них за мужицкую стойкость крутой и неуступчивой натуры своего благоверного, и помимо воли растянулись губы ее в игривой улыбке, но только на одно мгновение... Затем ее небольшое, по-детски округлое личико затуманилось и озабоченно опали книзу уголки губ. - Доездились! Что ж, опять в ассенизаторы пойдешь? В мусорщики?
- А что мусор? По двести восемьдесят рублей в месяц заколачивал! Мотоцикл купил.
- Эх, Леня!.. Ни самолюбия у тебя, ни гордости.
- По-твоему, самолюбие в том, чтобы идти на сделку с совестью?
- Да иди ты со своей совестью!.. Носишься с ней как с писаной торбой. Чего теперь делать будем?
- Живы будем - не помрем. Найду работенку. У нас безработицы не бывает.
- Поесть собрать?
- Нет. Молочка, пожалуй, выпью. Пойду в сарай, постругаю да дров поколю... А ты сиди дома, от телефона ни шагу.
- А что тебе телефон?
- Звонить будут, от "самого". Я ему все бумаги отнес и написал кое-что.
- Думаешь, примет? - усмехнулась недоверчиво.
- Примет, - уверенно сказал Коньков. - Он человек неглупый, поймет: не в его интересах выносить сор из избы. А я ведь на районном пороге не остановлюсь. Он меня знает.
До самой темноты провозился Коньков в своем сарайчике: то дрова колол, то протирал мотоцикл, то гнал стружку - новые доски шлифовал для кухонной перегородки, и все думал, как он войдет к секретарю, как поведет свою речь, издалека, по-умному, обложит Савельева, как медведя в берлоге; и такие доводы приходили на ум, и все так складно получалось, что он совсем успокоился и не заметил, как вечер подошел.
Елена пришла к нему в глубоких сумерках; он сидел на чурбаке, понуро свесив голову.
- Ты хоть бы свет включил. Темно.
- А? - отозвался тревожно. - Звонка не было?
- Нет. Ужинать пора.
- Хорошо. Я сейчас приду. - А сам ни с места.
Елена прижалась к нему грудью, запустила пальцы в мягкие волнистые волосы.
Читать дальше