Юрий Нагибин: Срочно требуются седые человеческие волосы

- Не слишком живописное место, - заметила Наташа.

- Подождите, - сказал Гущин, увлекая ее в глубь двора.

Они миновали бочкотару и штабеля полуразбитых ящиков, проскользнули под грустной лошадиной мордой, обогнули какую-то накрытую брезентом гору и оказались возле чугунных, никуда не ведущих воротец. Рисунок воротец, некогда принадлежавших ограде давно сгинувшей городской усадьбы, был дивно хорош: изящно стилизованные цветы, виноградные кисти, вьюнок, плющ.

- Чудо! - от души восхитилась Наташа - Как вы это открыли?

- Если б я!.. Воротца есть в книге "Старый Петербург", но там они существуют в другом пейзаже. И, признаться, попав сюда впервые, я хотел было повернуть назад... Слава богу, что не повернул, - добавил он серьезно.

- Какой вы милый! - так же серьезно сказала Наташа. Гущин смутился.

- Кваренги? - раздался за их спиной голос шофера. Его захватило это путешествие в прошлое.

- Нет, сказал Гущин. - Я склонен думать, что это Фельтен. Помните, решетку Летнего сада?

- Еще бы! - сказал шофер и задумчиво добавил: - Может, и Фельтен, кто их, к дьяволу, разберет!

- Теперь вы понимаете, что я имел в виду под "моим Ленинградом", спросил Гущин, когда они двинулись назад к машине.

- Да, - она улыбнулась, - мне нравится этот незнакомый город.

Они сели в машину, и тут в поле зрения Гущина случайно попал счетчик. У него вытянулось лицо.

- Заедем на минуту на вокзал, - обратился Гущин к шоферу...

...Гущин наклонился к билетной кассе.

- Поменяйте мне, пожалуйста, мягкую "Стрелу" на пассажирский некупированный, - попросил Гущин.

Старая, видавшая виды кассирша посмотрела на него поверх очков и сказала осудительно:

- Эх вы, господа командировочные, вечно до последней копейки проживаетесь.

- А как же, - сказал Гущин. - Гулять так гулять! Он получил билет и денежную разницу и засунул все это в старый потертый бумажник, где уныло помещалась одинокая десятка...

- А теперь на Васильевский остров! - сказал Гущин шоферу.

Мелькнули Казанский собор, Адмиралтейство, сверкнул вдали шпиль Петропавловской крепости, надвинулась Биржа, Ростральные колонны...

Гущин привел Наташу в маленький садик на Васильевском острове, где под кустами хоронился обломок фигуры ангела на гранитном постаменте. От ангела уцелел лишь каменный хитон да одно крыло - гордое и красивое, как у лебедя на взмахе.

- Он был необыкновенно хорош, - с нежностью говорил Гущин. - Его второе крыло готовилось к взмаху, он как будто не знал - взлететь ему или остаться на земле. И тут была заложена мысль... - Он вдруг осекся, приметив в траве крупную металлическую птицу.

На обтекаемое тело птицы была накинута железная кольчужка из мельчайших, плотно прилегающих чешуек. Золотистая рябь пробегала по кольчужке, когда птица попадала в перехват солнечного луча

- Кто это? - оторопев, прервал свои рассуждения Гущин.

Проследив за его взглядом, Наташа сказала:

- Господь с вами, Сергей Иваныч, скворца не узнали?

- Но какой он громадный! - растерянно произнес Гущин. - Царь-скворец, чудо-скворец... Ей-Богу, скворец куда лучше ангела. Он-то хоть живой!..

- Что это вы вдруг? - удивилась Наташа

- Может, хватит старины? - просительно сказал Гущин. - Мне захотелось в сегодняшний день.

- Как хотите, Сергей Иваныч, - мягко сказала Наташа - Я совсем не устала.

- И все-таки, хватит прошлого, - настойчиво сказал Гущин. - Тем более, мой Ленинград сейчас вовсе не в этих обломках.

- Ого! - Наташа сделала большие глаза. - Вы опасный спутник, Сергей Иваныч!

- Куда мне!.. - Гущин безнадежно махнул рукой.

Они вернулись к машине, Гущин заплатил весьма солидную сумму по счетчику и хотел дать водителю на чай, но тот наотрез отказался.

- Не надо!.. Вы так здорово нам все объяснили.

Гущин пожал ему руку, и они побрели пешком к мосту лейтенанта Шмидта.

- Вы одиноки, Сергей Иваныч? - участливо спросила Наташа.

- Вовсе нет. У меня семья: жена и дочь, большая, почти ваша ровесница. А почему вы решили?...

- Мне показалось, что у вас никого нет, кроме... - она слабо усмехнулась, - кроме Кваренги.

- Это правда, - угрюмо сказал Гущин. - Хотя я не понимаю, как вы догадались.

- Ну, это несложно, - произнесла она тихо, словно про себя.

- А вы? - спросил Гущин. - Вы, конечно, не одиноки? У вас семья, муж?

- У меня никого нет. Отец погиб на фронте, мать - в блокаду. Меня воспитала бабушка, она тоже умерла - старенькая. И замуж меня не берут. Но я не одинока, Сергей Иваныч.

Они остановились на мосту и стали глядеть на реку и белую ракету, вылетевшую из-под моста. И снова Гущина перенесло в его главную жизнь...