Александр Найденов - Больше света белого

- Черт, заспорил опять, закатил зенки-то!.. за дорогой лучше смотрел бы!- кричала Тамара на мужа. Федор молчал, не оборачивался, лишь было видно сзади, что мясистые уши бывшего гвардейского старшины зардели.

"Запорожец" снова медленно поехал за автобусом.

Порулив немного, Федор пробурчал Герману: Открой еще чуть-чуть форточку. Им там сзади, наверное, жарко - перегрелись...

Шествие достигло плотины и стало поворачивать в Ригу. Эта развилка дорог была памятна в процессии двоим людям - Аркашке и Юрчику. Аркашка посмотрел вправо, на забор плотины, на то место, где десяток досок отличались высотой от других: сюда когда-то, напившись пьяным, он въехал на ассенизаторной машине и, пробив дыру, свалился с пятиметровой кручи с машиной в поток. Он как всегда подумал, проходя тут, что удивительно, как он остался жив и невредим, что его не посадили в тюрьму отвечать за это и даже не отобрали права.

- Это благодаря Полинке,- нежно подумал Аркашка.- Это она оббегала весь завод, всех упросила, чтобы меня простили, а Юрку своего послала помогать мне чинить машину. Месяца два, наверное, мы тогда с ним колупались...

Юрчик, проходя по плотине за гробом, вспомнил, что однажды, крепко подвыпив с дедом Андреем, он его посадил к себе в КРАЗ и они поехали покататься по городу. Выскочив на полном газу на дамбу, он лишь на самом краю, у обрыва в пруд, сумел совладать с машиной и повернул на дорогу. Дед закричал ему: "Стой!.." Он затормозил вот здесь. Дед Андрей, матерясь и словно чего-то смущаясь, выскользнул из кабины на тротуар и ринулся домой. Юрчик заметил, что штаны у него вымокли... Вспомнив теперь об этом, он опять добродушно улыбнулся.

На дороге в Ригу стало особенно заметно, что в сторону кладбища, обгоняя процессию, движется сегодня много народу. Нынче был "родительский день" - люди, направляющиеся к кладбищу несли венки и искусственные цветы. Те же, кто уже возвращался оттуда назад в город, были подвыпившие и, очевидно, в хорошем расположении духа.

- Вот ведь, отец пьянствовал всю жизнь, из коммунистов его исключили, из председателей колхоза, из бригадиров и даже из кузнецов его выгоняли,- а все равно, ни у кого, наверное, не было таких похорон,- восхищенно улыбаясь, сказала Ирка Полине.- Со всем городом сегодня папка простится, всех своих знакомых увидит. И день подгадал такой теплый, веселый, и облака, гляди ко, какие красивые в небе...

- Да,- глухо отозвалась Полина.- Не было бы только дождя...

Полина работала расчетчиком заработной платы в бухгалтерии завода и была очень хорошо знакома со многими из тех, кто проходил мимо процессии по тротуару; проходившие, заметив среди людей, следующих за гробом знакомую, оглядывались на машину, пытались прочитать издали на памятнике фамилию умершего и догадаться, кем приходится он Полине.

- Поля, кого вы хороните?- негромко и почтительно окликнула ее с тротуара круглолицая невысокая женщина с венком в руках, шедшая с молодой девушкой на кладбище.

- Отца,- негромко, в тон ей, ответила Полина и поджала губы, давая этим понять, что это все другие могут позволить себе сегодня так беспечно идти по тротуару, а у нее забот - невпроворот.

Возле небольшого, на три окошка, симпатичного домика процессия ненадолго остановилась и затем тронулась дальше. Здесь старики Харины прожили десять лет, прежде чем получили квартиру.

Сашка припомнил, как они долго ходили сюда зимой с матерью, выторговывая у прежних хозяев этот дом, куда Полина уговаривала своих родителей переехать к ней из деревни, вспомнил он серого щенка восточно-европейской овчарки, которого отец купил у охранников завода, чтобы он сторожил этот дом, и из него вырос потом огромный пес, вспомнил, как было жалко ему этого кобеля, когда он узнал, что дед Андрей без всякой видимой причины отвел его в лес и повесил.

- Странно, помнится, бабка говорила, что дед был трезвым. Чем ему овчарка помешала? Я же его спрашивал об этом - он отмалчивался. И как только ему удалось справиться с таким волкодавом одной рукой? Мы с отцом и не подозревали до того, что дед собак не выносит, и в деревне никогда их с самой войны не держал...

С горки предстало взору в отдалении за городом обширное кладбище. Оно состояло из трех сопредельных частей: самая большая, русская часть кладбища была обнесена ветхою деревянной оградкою, которая уже кое-где поверглась наземь, там росли тополя, березы, кусты сирени и сосенки; татарское кладбище было обведено добротным высоким забором из горбыля, над которым выставлялись вершины елей и пихт; маленький уголок кладбища был огорожен невысоким, по пояс, новым штакетником, голая, без единого памятника, без всяких насаждений, неровная земля на нем поросла дерном - здесь были похоронены в братских могилах в Отечественную войну человек двести военнопленных немцев, из числа тех, кому нужно было зачем-то повалить Россию и которые сюда с такой страшной силой шли.