Андра Нейбурга: Женщина в доме

Андра НЕЙБУРГА

Женщина в доме

Рассказ

Перевод: Артур Пунте

Андра Нейбурга. Прозаик. Родилась в 1957 году. Окончила Латвийскую государственную академию художеств, создавала дизайн авангардного литературного журнала для молодежи "Родник" (1986-1987). Была референтом-консультантом Союза писателей Латвии, руководила объединением молодых авторов (1987-1989). Книги на латышском языке: "Чучела птиц и птицы в клетках" ("Izbazti punti un punti buros"), 1988; "Рассказ о Тиле и мужчине с собаками" ("Stasts par Tilli un sunu viru"), 1992; "Толкай, толкай" ("Stum, stum"), 2004. По мотивам книги "Рассказ о Тиле и мужчине с собаками" в 2002 году снят телевизионный фильм. Рассказы и повести Андры Нейбурги публиковались на русском, украинском, эстонском, литовском, немецком, английском и французском языках.

Фотографии были почти одинаковыми. Тот же припавший к земле дом с замшелым фундаментом и покосившейся трубой; местами дранка на кровле поросла белым лишайником, над крышей навис пышной кроной столетний дуб. Слева деревца туи и сухие ветки старой рябины, справа, между домом и болотом, тянется чуть завалившаяся изгородь. И под дубом не то пруд, не то болотце, поросшее камышом, ивой, тростником. Весной на нем еще калужница и ирисы цвели. Зеленое с желтым. Но фотографии были черно-белыми, формат десять на тринадцать, и рассмотреть на них детали было не так-то просто, но я помнил каждую мелочь.

Если присмотреться повнимательнее, то можно заметить, что снимки сделаны в разное время года: на одном под кухонным окном цвели астильбе, на втором уже - или, быть может, еще - не цвели.

На одном занавески средней комнаты были раздвинуты, а на втором задернуты до половины окна.

И еще - нечто невидимое глазу, то, что я собирался выяснить ветреным днем на исходе бабьего лета, направляясь через всю Латвию по размытым дорогам Латгалии в Богом да и людьми забытую латгальскую деревню, в место, не обозначенное на карте.

О Серафиме, латгальском колдуне, мне рассказала одна старая приятельница. Вообще-то к подобным вещам я всегда относился с пренебрежением, но, не находя другого выхода, как это бывает с людьми, достигшими крайней степени отчаяния, ухватился за эту последнюю соломинку.

Я не спешил, ехал медленно, то и дело останавливаясь, чтобы насладиться прекрасными видами, и, хоть мне не хотелось себе в этом признаваться, несколько опасаясь предстоящей встречи. Я не верил в ясновидцев и гадалок, не верил в существование потустороннего мира, да и в Бога я не верил. Спроси меня, во что вообще я верю, мне было бы непросто придумать убедительный, пусть даже не правдивый, ответ.

Я старался не думать о фотографиях, что лежали в моем портмоне, у самого сердца, и созерцал окрестности. Я не был в Латгалии с самого детства. Озера, наперекор законам природы, лежали прямо на склонах холмов, и оставалось только удивляться, как вода не переливается через край. Облака, будто столкнувшись в небе с неким невидимым препятствием, остановили свой бег, да так и стояли, застыв, - словно акварель. Проскакала запряженная в повозку лошадка, на козлах - архаично одетый мужичок, бедный крестьянин мог выглядеть так и сто лет назад. В противоположном направлении прогромыхал разбитый, насквозь проржавевший "Жигуленок"; тощий рябой поросенок, потряхивая ушами, перебежал дорогу.

Я постоял над обрывом, с опаской всматриваясь в темные воды Даугавы, оглядывая дикие берега, некогда приговоренные к затоплению, вместе с женщинами в платках потоптался у автолавки в деревне Жидино и просто так, шутки ради, купил одеколон "Русский лес" за 34 сантима - другу в подарок.

Во всем чувствовалась бедность, но дома с палисадниками тонули в кронах осенних деревьев, и чистые окна смотрели из-за резных ставен.

Я понемногу расставался с тем миром, который покинул всего часа два назад, и чувствовал, как сердце обретает давно забытый покой.

Это край староверов.

Я вдруг вспомнил, что она, женщина, ради которой я проделал этот путь, в каком-то поколении тоже из старообрядцев.

Дорога еще раз свернула где-то между Шкелтово и Амбели, и я оказался в местах, к которым еще долгое время буду возвращаться в снах.

Деревня небольшая. Старообрядческая церквушка небесно-голубого цвета с желтыми ставенками. Через дорогу лавка - как избушка на курьих ножках, выкрашенная ярко-фиолетовой краской. Под багряными лучами вечернего солнца и церквушка, и магазинчик сияли, словно яркие брошки на пестром платье бабьего лета.