Или по-крайней мере сабли, как у Чапаева. У Сережи была сабля, алюминиевая, тупая и гнучая, с закругленным, как у столовых ножей, концом. Сабля не выдерживала коротких схваток с арматурой, торчащей из раздолбанного бетонного блока, валяющегося около их двери. Сабля очень быстро стала напоминать папин трофейный штопор. Сережа не очень беспокоился об этом. Чапаев и Ленин уже победили всех беляков и фашистов, остались только американцы, у которых не было сабель. С ними сражались папа и мама. У папы не было ни винтовки, ни пистолета, и у мамы не было. Зато у них было что-то таинственное, что они никогда не показывали, лишь говорили о нем украдкой. Оно называлось Пуазо. Оно было сильнее пушек, с его помощью побеждали. Это слово часто мелькало в разговорах родителей. Когда они замечали, что Сережа слушает, они мгновенно меняли тему. Папа всегда отвечал на сережины вопросы, старался все объяснить попонятней, но про Пуазо только отшучивался:
- Много будешь знать - скоро состаришься.
Каждое утро, просыпаясь, папа тихонько напевал: "Вставай, поднимайся, рабочий народ, иди на войну люд голооодный...". Папа брился, одевался и, глядя на часы, бормотал:
- Как на войну...
Сережа смотрел в окошко как папа уходит, провожая взглядом папины брюки с отворотами, скрывающиеся в распахнувшихся жаром и скрежетом воротах цеха. Раньше, когда Сережа был маленький и глупый, как Люська, он думал, что там и идет война. И каждый вечер со страхом ждал, что папа не вернется, а вместо него из ворот выскочат американцы с бомбами. Маленькое коричневое пластмассовое радио только нагоняло тревоги. Анастасия Петровна не выключала его ни на минуту. Сережа плохо понимал, что говорили по радио дяди и тети, он разбирал отдельные слова и узнавал те, что попадались чаще других: "...трудовом фронте... на борьбу... агресор". Агресор был кто-то очень-очень плохой, он был у американцев самый главный. Агресор не давал покоя никому, больше всех он мучил бедного Фиделя Кастро. Наверняка, это Агресор сидел в цеху и звенел железяками. Самую сильную жуть вызывали слова, повторяющиеся каждый день после пиканья позывных: "Прослушайте последние известия". Сережино сердце сжималось. Наверное, Агресор победил и больше известий не будет. Назавтра позывные повторялись, Сережа с облегчением думал, "Только бы эти известия не оказались самыми последними". Он понимал, что надеяться на это нельзя, если сам радиоголос каждый раз говорит, что известия последние. Значит, голос и сам не знет, что будет завтра.
Однажды Сережа решился и спросил папу:
- А что делают американцы, когда ты уходишь из цеха? И когда смена уходит?
- Как, что делают? - удивился папа.
- Ну, почему они сидят в цеху и не выбегают? Или им Агресор не велит? И почему товарищ Фидель Кастро никогда домой не уходит, а сидит там с Агресором? Разве ему не страшно одному?
Папа вообще был человек веселый. Но тут он хохотал так, как будто к ним зашел Аркадий Райкин в гриме Эйзенхауэра. Оказалось, что у папы в цеху нет американцев. Американцы очень далеко и никогда сюда не доберутся. Они могут только прилететь. Но чтобы они не прилетели, папа и мама делают все, что могут. "Пуазо" - подумал Сережа.
Зато в цеху есть Секретарь. Это новое слово вдруг отдалось в Сережиной голове чем-то знакомым, оранжево-зеленым. Вдруг он вспомнил красивую книжку про Африку, где среди крокодилов и акул на ветке сидела большеносая птица-секретарь.
Секретарь сказал, что наш завод очень помог, когда сбивали хитрого американского летчика Порса. Без нашего завода Порс пролетел бы над всем Советским Союзом и выведал бы все, что хотел. 'Значит, Секретарь говорящий, как попугай' - эта мысль почему-то обрадовала.
- Это Пуазо помогло? - сощурившись спросил Сережа.
Папа вздохнул и промолчал.
Назавтра, вернувшись из сада, Сережа стукнул молотком по капсюлю "Живаго". Поставил его аккуратно на жестяной поддон возле печи и стукнул. Капсюль "Живаго" очень большой и мощный. Молоток вырвался из рук, больно отбив пальцы. С криком вбежала с кухни Анастасия Петровна и сразу ощупала Сережину голову.
- Уйду я от вас, - сказала она уверенно и принюхалась. В комнате кисло пахло пороховым дымом.
Капсюля Сережа не нашел.
Больше всего на свете Сережа хотел добра Ленину. Он знал, что Чапаев геройски погиб за Советскую Родину, с Лениным было неясно. Ленин победил всех-всех, а потом с ним что-то случилось. Он будто умер, но не совсем. Теперь он лежит под стеклянным колпаком, и непонятно, что делать. Конечно, если бы Ленин встал, американцы сразу бы разбежались.
Читать дальше