Лев Овалов - Двадцатые годы

Но Федор Федорович отвлек его от абстрактных рассуждений.

- Все это интересно, но мы уносимся в эмпиреи. Мечты мечтами, а жить приходится сегодняшним днем. Дрова-то у вас на зиму есть?

Федор Федорович тревожился, он привез жену и детей в деревню не на голод и холод.

- Будут, - самоуверенно отрубил Никитин. - Заставлю исполком, а нет, родители за каждого ученика привезут по возу соломы... - Он обратил вдруг внимание на мальчика. - Ты каких поэтов любишь?

- Фета... Блока... - неуверенно ответил ок. Блока он почти что и не знал, а Фета нашел среди отцовских книг и прочел полностью. - Беранже еще...

- А надо Пушкина, - строго сказал Никитин. - Для русского человека Пушкин - основа основ.

- А как здесь вообще живется?

Вера Васильевна не смогла яснее выразить свою мысль, ей хотелось спросить - можно ли здесь вообще жить - чем, так сказать, люди живы, не мужики, конечно, те, известно, пашут, сеют, растят хлеб, а вот как живут здесь люди интеллигентные.

Никитин подошел к окну, поглядел в сад, обернулся к гостям и весело сказал:

- Жутковато.

- То есть что значит жутковато? - спросил Федор Федорович.

- А очень просто! - Никитин застегнул ворот рубашки на все пуговки.

Славушка и пуговкам подивился: маленькие, круглые, черные, вроде тех, что бывают на детских ботинках.

- Не сплю ночами, стою у окна и все всматриваюсь...

Федор Федорович посочувствовал:

- Бессонница? Сердце?

Иван Фомич фыркнул.

- Какое там, к черту, сердце! Оно у меня бычье. Боюсь, как бы не подожгли. Мужички покоя лишились. Зайдутся от зависти...

Вера Васильевна не могла понять:

- Да чему ж завидовать?

- Как не завидовать, когда я такой дом захватил! - Он не без нежности погладил стену. - Сколько бы из этого кирпича печек сложили! А тут на-кась выкуси! Я же кулак...

Вера Васильевна улыбнулась:

- Какой же вы кулак...

Но Иван Фомич не принял ее сочувствия.

- А я и есть кулак, - сказал он не без хвастовства. - Дом, свиньи, корова. Достойный объект для зависти...

- Но ведь вы школу создали, вы воспитатель их детей...

- А им на это ровным счетом начхать. Через тридцать лет рай, а хлеб сейчас отбирают? Мужик реалист, что из того, что его сын через тридцать лет станет инженером или врачом. Ты ему сейчас дай мануфактуры и керосина. Вот и вырубили со зла сад.

Федор Федорович не любил гипербол:

- Но при чем тут кулак...

Иван Фомич стоял на своем:

- Как понимается это слово? Экспроприатор, эксплуататор. Дров привези, школьный участок вспаши, да мало ли чего. Исполком самообложенье назначил на ремонт школы, по пуду с хозяйства, знаете, как мужики взвыли...

- Но все же...

- А я и в самом деле кулак, и ничего зазорного в том не вижу. Кулак первый человек на деревне, а я и есть первый. Сильный - кулак, слабый бедняк, так что ж, по-вашему, лучше быть слабым? Нет мужика, который не хочет быть кулаком. Всякий хороший хозяин - потенциальный кулак, я бы только кулаков и ставил в деревне у власти, а комбеды, как фараоновы коровы, и кулаков сожрут, и сами сдохнут от голода.

- Но ведь бедняков больше, это же армия...

- Кто был ничем, тот станет всем? Армия, которой суждено лечь костьми во имя светлого будущего. Если хотите, Ленин тоже кулак, только во вселенском масштабе. Рябушинские и Мамонтовы захватывали предприятия мелкие и создавали крупные, а Ленин одним махом проглотил их всех и создал одно-единственное, именуемое "пролетарское государство". "Все куплю", сказало злато. "Все возьму", - сказал булат... Взять-то взяли, только еще надо научиться управлять. Хозяин - государство, а мы его приказчики, и нам теперь предстоит выдержать колоссальный натиск разоренных мелких хозяйчиков... - Впрочем, Иван Фомич тут же себя оборвал: - Однако оставим этот студенческий спор...

- Во всяком случае, это очень сложно, - поддакнула Вера Васильевна.

Иван Фомич пальцем постучал по парте, как по пустому черепу.

- А где вы видели простоту?

Гости поговорили еще минут пять, условились - мать и сын пойдут в школу через два дня...

Возвращались молча, только Вера Васильевна спросила сына:

- Ну как, нравится он тебе?

Славушка ответил не задумываясь:

- Да.

Чем нравится, он не мог сказать, по отдельности все не нравилось сходство с каким-то мужицким атаманом, преклонение перед своим мундиром, хвастливая возня со свиньями, неуважительные отзывы об учениках, которым, в общем-то, он посвятил свою жизнь, и, наконец, дифирамбы математике, которую Славушка не любил...

Но все вместе вызывало острый мальчишеский интерес к Никитину.