Павел Засодимский - В подвале

Торговка уже начинала несколько подозрительно посматривать на своего «благородного» покупателя и подумывала о том: «Не с грошом ли паренек на базар вышел?.. Или еще хуже: не жулик ли какой-нибудь навязался? Всякие шатаются… по одеже ведь не узнаешь!»

– Вам за все следует 65 копеек?.. – сказал мальчик.

– Да! Так точно… – с расстановкой проговорила торговка, невесело посматривая на своих покупателей и придерживая чулки: – «Потому, неровен час – еще на какого наскочишь! Пожалуй, отдай им, а они стрекача зададут… Лови ветер в поле!..» – Эти – 45 копеек, да двугривенный за варежки… – промолвила она.

– Как же быть? А у меня только 55 копеек… – уже окончательно смутившись, проговорил мальчуган.

Тут было Лиза явилась ему на выручку.

– Да чулок-то мне и не надо… у меня еще старые хороши… – начала она, но торговка с живостью перебила ее…

– Ну, да Бог с вами! Давай уж… Гривенник уступлю… Бери чулки-то! – великодушно воскликнула она, сунув в руки девочке чулки.

Мальчик, видимо, был очень рад такому благоприятному исходу дела, поблагодарил торговку за сделанную ему уступку и пошел с Лизой далее.

– Ну, девочка, где же ты живешь? Я бы проводил тебя… – заговорил он. – Ты живешь на какой улице?

– На Воздвиженской! – ответила Лиза, любуясь на свои рукавички.

– А в чьем доме? – продолжал мальчик.

– В нашем доме – лавка Ивана Семеныча, а против нас – часовой мастер… – объясняла Лиза.

Скоро наши путники очутились на Воздвиженской улице и пошли в ту сторону, где по предположению Лизы, находилась мелочная лавочка Ивана Семеновича, а против нее был часовой магазин. Пока они шли по Воздвиженской улице, Лиза уже успела узнать, что мальчика зовут Павликом, и успела сама рассказать ему, что мать ее занимается стиркой, что у нее, у Лизы, есть маленький брат Степа, что Дмитриевна сегодня не пошла торговать своими пряниками и леденцами, сидит дома, и Степа с ней…

– Ах, вот и чайный магазин! – вскричала Лиза, увидав знакомую вывеску. – Ну, теперь недалеко и наш дом…

– Какой номер вашей квартиры? – спросил Лизу ее спутник.

– Мы живем без номера, в подвале… – ответила та. – Только старший дворник Кирилл нынче грозился, что и нам номер дадут…

– Грозился? – с недоумением переспросил Павлик, смотря на Лизу. – Да что же тут худого, если у вашей квартиры будет номер?

– А как же! Мама говорит, что это уж не даром… не к добру… – сказала Лиза. – Уж если номер дадут, значит, на квартиру набавят… А мы и то пять целковых за квартиру платим.

– Пять целковых? – повторил мальчик, удивившись, что есть на свете такие дешевые квартиры: его отец платил за квартиру 75 рублей в месяц, то есть в один месяц переплачивал больше, чем эти бедняки во весь год.

– Да право же, пять целковых! – с азартом воскликнула девочка, думая, что барчонок не верит тому, что они так баснословно дорого платят за квартиру: подвал рядом с ними ходил за три рубля. – Ведь не все мама платит, – старухи наши за углы платят три рубля…

Затем последовал краткий рассказ о Дмитриевне и Максимовне.

– Ну, вот и наш дом… вот и лавка! – весело вскричала Лиза и приостановилась было в воротах, чтобы взять от Павлика хлеб и сказать ему спасибо, но Павлик объявил ей, что сам донесет хлеб: барчонку очень хотелось заглянуть в их пятирублевое трущобное жилище.

– Что ж, пойдем! – сказала девочка. – Погреешься… Дмитревна, поди, уж плиту затопила… Зазяб ведь тоже, небось!

И Лиза участливо посмотрела на своего доброго спутника.

Они миновали двор, потом попали в какой-то закоулок, где помойные ямы обдали их такими ароматами, что барчонок с непривычки даже зажал себе нос, и, наконец, подошли они к грязной, темной лестнице, спускавшейся вниз – словно в преисподнюю.

– Да это что ж?.. Подземелье? – спросил Павлик, стоя на верхней ступени и напрасно всматриваясь в глубину зиявшей перед ним ямы.

После яркого дневного света, действительно, было трудно разобрать, – длинна ли была эта лестница и куда она вела…

– Какое «подземелье»!.. Это – ход в наш подвала – сказала Лиза. – Да ты, барин, иди, не бойся! Дай мне руку!

Лиза взяла его за руку и помогла ему спуститься с лестницы.

– Вот тут, в проходе-то, у нас темно… да ничего… только держись правее, – ободряла она Павлика. – Тут, видишь, у нас дрова навалены… Да вон кадка стоит.

Барчонок решительно не мог ничего рассмотреть толком, шел ощупью и все удивлялся тому, какие бывают странные ходы в квартиру. У них лестница светлая, покрыта ковром, на площадках в углу стулья стоят, внизу, около швейцарской, железная печка стоит, и на лестнице всегда тепло; вечером она ярко освещена газом…