Павел Засодимский - В подвале

– Прямо, голубчики, к Пушному Ряду…

– Уж не иначе, как он с ней был!

– Ну, уж и народ нынче! И ребята-то, гляди-ка… Ай-ай-ай!

– А ты как бы, бабушка, думала?..

В то время, когда шли эти толки, суды да пересуды, а Лизутка с умоляющим, растерянным видом смотрела на собравшихся вокруг нее незнакомых людей, сквозь толпу не без труда протискался какой-то мальчик лет десяти или одиннадцати, по-видимому, из достаточной семьи, одетый весьма прилично. На нем было теплое пальто с черным мерлушечьим воротником, мерлушечья шапка и теплые перчатки на меху. Личико, дышащее здоровьем, пухлые, румяные щеки, еще пуще разгоревшиеся на морозе, веселые и блестящие карие глаза, – одним словом, вся наружность обличала в нем мальчугана, живущего без забот и без печали.

Он перебежал с противоположной стороны улицы и пробрался через толпу просто из праздного любопытства, из желания узнать, что такое случилось? не извощик ли кого-нибудь с ног сшиб? или не изловили ли вора?.. Но тут, при виде девочки, дрожащей от холода, его веселое, оживленное настроение улетучилось, и карие глазки его омрачились. Он увидел заплаканное личико, посиневшее от холода, увидел слезы, застывшие на ресницах, увидел красные, почти закоченевшие ручонки, – и ему стало жаль, невыразимо жаль эту маленькую девочку. Ему хорошо: он одет тепло – на нем пальто, перчатки… А эта бедная малютка мерзнет…

– Ой, ручки… ой, ручки… больно! – дрожащим голосом шептала Лиза той порой, не зная, что делать, и переминаясь с ноги на ногу.

Вдруг мальчику пришла в голову блестящая мысль.

– Дай мне хлеб, я понесу его… А ты иди за мной! – сказал он девочке.

Лиза поглядела на него, одно мгновенье колебалась, не решаясь отдать ему хлеб, опасаясь, как бы он не убежал с ее караваем, – но, увидав, что мальчик вовсе не похож на тех уличных сорванцов, от которых ей не раз доставалось, Лиза успокоилась, отдала ему хлеб и пошла за ним.

Толпа мало-помалу стала расходиться…

Мальчик повел Лизу через улицу прямо к торговке, стоявшей с лотком на противоположном углу. На лотке грудой лежали разноцветные шерстяные шарфы, шерстяные чулки, туфли, рукавицы, теплые перчатки, пояса и всякая мелочь.

– Нужны небольшие рукавички! – сказал мальчик, подойдя к лотку. – Вот для этой девочки!..

И он указал на Лизу.

– Что ж, выбирайте, барин, любые! – предложила торговка. – Потеплее нужно?

– Конечно, потеплее… потолще! – ответил мальчик, с видом знатока посматривая на разложенный товар.

Лиза уже не плакала; с изумлением и с большим интересом поглядывала она то на мальчика, то на торговку, то на груду весьма заманчивых, разноцветных шерстяных вещей, лежавших на лотке… Стали примерять Лизе рукавички – пару за парой, и, наконец, выбрали очень хорошенькие, теплые варежки. Лиза уже напялила варежки, и ручонки ее стали понемногу отогреваться.

– Что стоит? – спросил мальчик.

– 20 копеек, баринок! Меньше уж никак нельзя… Товар у меня, сами видите, все хороший! – мягким, вкрадчивым тоном промолвила торговка.

– Гм! Ну, что ж… – промычал мальчик, вытаскивая из бокового кармана портмонэ с таким видом, как будто у него денег куры не клюют.

Да и действительно, в то утро у него в портмонэ была довольно «крупная» сумма денег – 55 копеек… Лиза и торговка почтительно посматривали на маленького богача.

В ту минуту на глаза мальчику попались шерстяные чулки, и он опять зажал портмонэ в руке.

– У вас тут все большие чулки… А нет ли маленьких? На ее ногу?.. – спросил он торговку, кивнув головой на Лизу.

– Есть, есть… Как не быть! Есть на всякую ногу… Чулки у нас на весь свет запасены… – затараторила та, очень довольная покупателем за то, что он поступает «по благородному»: берет вещи, не торгуясь, и даст бедной бабе нажить лишний грош.

Эта женщина так же, как и все ее товарки, очень дорожила такими «благородными» покупателями. Мигом вытащила она из-под груды своего товара маленькие детские чулки из черной шерсти.

– Чулочки – первый сорт! И барышне не стыдно надеть… уж останетесь довольны!.. Уж одно слово – заграничные, из кашмирской шерсти… – сочиняла торговка, ни мало не смущаясь и помахивая перед покупателем чулками.

– Что стоят? – осведомился мальчик.

– 45 копеек… Дешево, ну, да уж… – проговорила торговка и стала проворно свертывать чулки.

– Гм! – промычал мальчик, но уж другим тоном, не так уверенно, как в первый раз; открыл портмонэ, порылся в нем и сконфуженно вытащил оттуда три небольшие серебряные монеты.