Николай Переяслов - Урок кириллицы

- Как это, что делать? - замер тем временем с не донесенной до рта курицей Василий Николаевич. - Спасаться надо, Алексей, спасаться. Что мы ещё можем делать в этой жизни? Помнишь, как батюшка Серафим Саровский учил: "Спасись сам - и рядом с тобой тысячи спасутся..."

Куриный жир золотыми каплями блестел в его седой бороде, остановившиеся на мне глаза фанатично горели, и весь он в эту минуту показался мне удивительно похожим на иконописного апостола Павла.

- ...Да оставь ты, ради Бога, это пиво! - не сдержавшись, вдруг с сочувствием произнёс он, видя, как я беру во вторую руку пакет с остающимися там бутылками. - Оно же тебе только мешать будет - ни перехватиться поудобнее, ни руку сменить. А так всё посподручней будет ящик тащить - вишь, какой он неадекватный, - и, услышав сорвавшееся с собственных уст чужеземное слово, болезненно поморщился: - Ох, губители, что с русским языком сотворили! Совсем уже нормальных слов не осталось, сплошная иностранщина.

Он встал с места, взял у меня из руки пакет с пивом, поставил его на стол и, вынув новую бутылку, ловко сковырнул с неё обратным концом вилки крышечку.

- Спасаться, спасаться надо, - ещё раз повторил он своим быстрым свистящим полушепотом и, высоко запрокинув голову, так, что стал виден острый, как петушиный клюв, кадык на тонкой шее, забулькал поглощаемым пивом...

Глава Б.

...БУКИнистический был почти пуст, только у дальнего прилавка с медицинской литературой читал какой-то журнал с выцветшей обложкой высокий старик в очках с перехваченными на затылке белой резинкой дужками. Я бы, наверное, и не зашел сюда, если бы название магазина не было выполнено старославянской вязью, увидев которую, я сразу вспомнил свою позавчерашнюю встречу с Гороховым и наш с ним разговор о кириллице.

"Погляжу-ка, - решил я, перешагивая порог магазина, - может, и вправду попадется чего-нибудь близкое этой теме..."

Спешить мне было некуда, Фимка почти сразу же после телефонного разговора с невестой умотал в Арзамас, а меня вечером того же дня, практически сразу же после возвращения с гороховской дачи, младший Таракьянц из рук в руки передал своему деду Пифагору.

- ...Ну че, пустозвоны? - как-то совершенно внезапно возник вдруг тот посреди квартиры, оборвав своим громким и достаточно молодым голосом звучавшую под гитару песню. - Всё тренькаете, всё ля-ля-лякаете? Были бы хоть песни, как песни, а то ведь, небось, сплошные сексуальные страдания... А?.. - обратился он к гитаристу.

- Ну отчего же, Панкратий Аристархович, - с некоторой долей привычности возразил тот, - есть у нас и песни гражданственного, как вы выражаетесь, звучания. Ну вот хотя бы эта, - он повернулся к своей подружке в черной кофточке и, кивнув ей: "Подпевай", медленно тронул гитарные струны:

Белеет ли в поле пороша, пороша, пороша,

Белеет ли в поле пороша

Иль вешние ливни шумят

Стоит в Гудермесе Алеша, Алеша, Алеша,

Стоит в Гудермесе Алеша

Ичкерии русский солдат...

- Ну че, дед, нормально? - хохотнул Борька.

- Да разве же вас, нынешних, поймешь? - сокрушенно развел руками Панкратий Аристархович. - Вот вроде бы то же самое поёте, что и мы когда-то, а ощущение такое, ну... как будто вы при этом, стоит мне на секунду отвернуться, корчите мне рожи и гримасничаете.

- Ну Панкратий Аристархович, - обиделась певунья в маечке, - вы нас прямо-таки западло держите!

- Не знаю, - вздохнул старик. - Нет в вас числовой основы. Нету. А без этого человек, как безъякорный парусник - куда его ветром погонит, туда и движется...

Он оценивающе оглядел компанию и остановился взором на мне:

- Это ты здесь - волгарь? Поехали ко мне, Фимка просил приютить тебя на недельку, говорил, что ты ему в армии жизнь спас. Так что можешь оставаться на сколько тебе понадобится, места и чая у меня хватит, - и с этого дня я перебрался в похожую из-за высоких потолков и обилия книг больше на библиотеку, чем на жилье, квартиру Панкратия Пивогорова, расположенную в красивом, но облупленном доме с лепными львами и ангелами по карнизу неподалеку от метро "Китай-город".

Надо сказать, что нынешний мой приезд в Москву - не первый, и несколько лет назад, а если точно, то осенью девяносто третьего, я уже был в столице, куда нас привозили всей группой на пятидневную (но сокращенную из-за начавшейся тогда пальбы по Белому Дому до трёхдневной) экскурсию. Помню, как учившийся с нами безенчукский цыган Ромка Пантелеев впервые увидел в те дни в Москве живого негра.

- Во, чуваки, глядите, глядите! - закричал он в изумлении, тыча пальцем в идущего навстречу чернокожего парня. - Видали, а?.. Ничего загарчик?..